— Но я никому не мог об этом сказать, Меркаде. Один только Данглар догадался. В итоге вас, меня и Эсталера через неделю наверняка уволят. А я ведь не спрашивал вашего согласия.

— Это было единственное, что вы могли сделать, — повторил Меркаде. — По крайней мере, от моей сонливости будет какая-то польза.

— Без всякого сомнения. Если бы вчера вас не было в Конторе, не представляю, что бы я смог придумать.

Взмах крыльев бабочки. У Меркаде слипаются глаза, а Мо бежит в Техас.

— Так вы поэтому оставили меня вчера после работы?

— Да.

— Отлично. А то я не мог понять почему.

— Но теперь нам крышка, лейтенант.

— Разве что вы поймаете кого-то из сыновей Клермона.

— Вы так видите ситуацию? — спросил Адамберг.

— В общем, да. Мо — совсем молодой парнишка; если бы он надел те кроссовки, то сначала обернул бы шнурки вокруг ноги, а потом завязал бы их спереди. Я не понял, почему концы шнурков намокли в бензине.

— Молодец.

— Вы тоже обратили на это внимание?

— Да. А почему вы сразу заподозрили сыновей Клермона?

— Представьте, сколько бы они потеряли, если бы старик женился на прислуге и усыновил ее детей. Говорят, Клермоны-младшие не унаследовали от старика его дьявольского делового чутья и пустились в рискованные операции. Особенно Кристиан. Он азартный биржевой игрок, он прямо свихнулся на этом и за день спускал сумму, равную ежедневной выручке от нефтяной скважины.

Меркаде вздохнул и покачал головой.

— И мы не знаем даже, сам ли старик в тот вечер вел машину, — добавил он, вставая.

— Лейтенант, — остановил его Адамберг, — нам придется хранить молчание. Молчание, которое продлится всю жизнь.

— Я живу один, комиссар.

После того как за Меркаде закрылась дверь, Адамберг прошелся по кабинету и придвинул оленьи рога к стене. Брезийон ненавидит «этих собак» Клермон-Брассеров. А что, если дивизионному комиссару придется по душе идея Эмери — подобраться к ним с помощью графа д’Ордебека? Тогда есть надежда, что Адамбергу передадут нормандское дело. А значит, он поборется с Адским Воинством. Эта перспектива необъяснимо привлекала его: казалось, с самого дна его души поднимается что-то давнее, прочно забытое. Он вспомнил, как однажды вечером увидел очень молодого человека: тот стоял на мосту, перегнувшись через перила, и неотрывно смотрел на бурлящую воду реки, которая в этом месте падала с большой высоты. Парень снял шапку и держал ее в руке; он объяснил Адамбергу, что испытывает неодолимое искушение броситься в воду, хотя это отнюдь не входит в его планы. И он не понимал, почему ему так хочется совершить столь нежелательный для него поступок. Наконец, не выпуская из рук шапки, он убежал так быстро, словно боялся, что его притянет обратно магнитом. Теперь эта глупая история с шапкой и мостом уже не казалась Адамбергу такой загадочной. Всадники на черных конях пронеслись у него в мозгу, неслышно и настойчиво призывая на встречу с ними. И комиссару вдруг совершенно расхотелось заниматься политическими и финансовыми делами клана Клермон, такими обыденными и прозаичными. Если бы перед глазами у него не маячила физиономия Мо, которого эти великаны решили растоптать, он бы, кажется, бросил расследование. Секреты Клермонов были слишком предсказуемы, до отвращения прагматичны, и от этого гибель старого промышленника выглядела еще ужаснее. А вот ордебекская тайна манила, словно далекая нестройная музыка, сотканная из несбыточных надежд и иллюзий: так притягивает вода, бурлящая под мостом.

В такой тяжелый день ему нельзя было надолго отлучаться из Конторы; поэтому он решил съездить к Брезийону на одной из машин, припаркованных во дворе. Только у второго светофора он понял, что взял машину, в которой Ретанкур спрятала кота и кошачьи миски. Он сбросил скорость, чтобы не пролилась вода, предназначенная для кота. Если Пушок на целый день останется без питья, Ретанкур ни за что ему этого не простит.

Брезийон встретил его улыбкой, как долгожданного гостя, и заговорщически похлопал по плечу. Впрочем, несмотря на такой непривычно теплый прием, разговор он начал с традиционной фразы:

— Вы знаете, Адамберг, что я не слишком одобряю ваши методы. Вы часто действуете неофициально, не поставив в известность ни начальство, ни ваших сотрудников, не собрав фактический материал, позволяющий разработать план расследования. Однако в деле, которым мы с вами будем заниматься совместно, эти методы могут оказаться полезными, поскольку на сей раз нам предстоит найти некую потайную лазейку.

Пропустив первую фразу мимо ушей, Адамберг предоставил дивизионному комиссару превосходный фактический материал — шнурки от кроссовок, неправильно завязанные поджигателем. Но вклиниться в нескончаемый монолог Брезийона было нелегко.

— Да, интересно, — сказал он, большим пальцем вдавливая окурок в пепельницу — все знали этот его властный жест. — Но перед тем как мы продолжим беседу, вам бы лучше выключить мобильник. Его поставили на прослушку после бегства подозреваемого, когда вы не проявили должного рвения в поисках этого самого Мохаммеда. Иначе говоря, типа, которого выбрали козлом отпущения, — добавил он после того, как Адамберг выключил свой телефон. — Тут мы с вами одного мнения, да? Я с самого начала не верил, что этот ничем не примечательный молодой человек мог случайно сжечь одного из столпов нашей финансовой олигархии. Вам дали неделю, я это знаю, и мне кажется, что вы не уложитесь в такой короткий срок. Во-первых, вы работаете медленно, а во-вторых, вам будут чинить препятствия. Тем не менее я готов оказать вам любую помощь, какая возможна в рамках закона, если вы попытаетесь атаковать этих братьев-разбойников. Но, разумеется, я, как и вы, буду настаивать на виновности Мохаммеда, и если против семьи Клермон будут официально предприняты какие бы то ни было действия, я не смогу одобрить этот вопиющий произвол. Идите другим путем.

В пять часов вечера Адамберг вернулся на работу с котом, которого он внес, перекинув через руку, словно толстое махровое полотенце, а затем водворил на обычное место — нагретую крышку ксерокса. За два часа до этого в Конторе, как и ожидалось, побывали инспекторы, без церемоний и без объяснений обшарили все помещения, но не нашли к чему придраться и удалились. Между тем стали поступать первые сводки от жандармерии и полиции: Момо как в воду канул. Целые бригады полицейских проверяли квартиры тех, кто, согласно полученной информации, имел контакты с беглым преступником. Масштабная операция должна была развернуться вечером: предстояло прочесать все дома в квартале Бют, где жил Момо и где статистика сожженных автомобилей, естественно, была выше, чем в целом по городу. Три ближайших комиссариата обещали прислать подкрепление, чтобы оцепить квартал.

Адамберг поманил к себе Вейренка, Мореля и Ноэля и уселся боком на письменный стол Ретанкур.

— Вот вам адрес сыновей Клермон-Брассера. Одного зовут Кристиан, другого Кристоф. Имена, говорящие о христианских добродетелях.