— Другого способа нет. Она — единственная, кто знает все наверняка.

— Но если я ей позвоню, она узнает, что я изменилась.

Улыбка Такера перешла в грудной смех.

— Ты действительно думаешь, что она не в курсе?

— Что ты имеешь в виду? Она не может знать!

Брат подошел и сел на кресло рядом со мной.

— Кейра, сестренка, как ты думаешь, для чего я здесь вообще?

Когда его рука коснулась моей, меня осенило:

— Черт возьми, Такер! Это она тебя подослала?

Смущение всегда было Такеру к лицу.

— В некотором роде, — сознался он. — Кейра, пойми: она — шеф, связана с каждым из нас таким количеством нитей, какое ты даже представить себе не можешь. Она узнала, что с тобой начались Изменения, раньше, чем ты сама это осознала.

— Значит, моя прапрабабушка прислала тебя в качестве няньки?

— Или я, или Киприан, — улыбнулся Такер. — Я подумал, тебе будет менее противно, если это буду я.

— Ты прав, — согласилась я.

Мой брат Киприан, хоть и на несколько веков моложе Такера, по натуре — зануда и сухарь. Он — единственный из моих братьев, кто не получал удовольствия от своей оборотнической природы. Ходячая вычислительная машинка, он был хранителем семейных книг и считался нашим префектом. Джиджи позволяла ему играть его маленькую роль из-за ненависти к современным финансовым проблемам. Киприан десятикратно увеличил состояние Клана за последние два века, обеспечив каждого из нас богатством и независимостью. Мы были благодарны ему за талант обращаться с деньгами. Что до Такера, то он превосходил бессмертных, благодаря сердцу бухгалтера и плохим манерам директора иезуитской школы.

— Может, позвонишь ей? — спросила я. — Она тебя любит.

— Она любит и тебя, Кейра, — ответил Такер. — Я не знаю, почему ты в это не веришь.

— Возможно, потому, что нахожусь в… изгнании, — парировала я.

— Думаешь, поэтому? — Голос Такера был нежным. — Сестренка! Будь благоразумна. Ты сама решила остаться в Рио-Секо, когда мы все эмигрировали. А здесь нет другого пути, как заживо гнить, погрязнув в чувстве вины и самоосуждении. Поэтому Джиджи и дала тебе должность надсмотрщика.

Мне не хотелось соглашаться с Тикером, но он был прав. От растерянности и из-за упрямства я отказалась последовать за семьей. Вскоре я купила этот дом, чтобы остаться одной и зализывать раны, прозябая от скуки и однообразия. Я видела перед собой только бесконечный парад дней, ночей, месяцев, переходящих в десятилетия и века. Меня обучали действию, я привыкла двигаться, а вместо этого предавалась вынужденной лени и скуке. Не далее как на прошлой неделе я коротала время, измеряя собственные комнаты шагами. А куда идти, если мир перестает быть для тебя открытием? Когда ты обнаруживаешь, что и в Париже, и в Риме, и в Найроби — везде одно и то же? Как воздух — общий на всех.

Еще один город, еще несколько десятилетий… Я чувствовала, что Изменения неумолимо приближались, но моя душа их не принимала. Я засунула голову в песок и ждала, когда меня настигнет неизбежное.

Я посмотрела на брата:

— Я осталась в Рио-Секо, чтобы убежать ото всего, Такер. Так было проще: не надо думать — в мои обязанности входили лишь опека Марти и избавление его от лишних забот. Но даже с этим я не справилась. Сколько ляпов за такую короткую жизнь! Я не знаю, что теперь делать…

Такер вручил мне телефон, вышел из дома и закрыл за собой парадную дверь. Было наивно думать, что оттуда он не сможет подслушать наш разговор: его слух намного острее моего.

— Дорогое дитя! Я знала, что ты скоро позвонишь. Этот медовый голос был словно создан для того, чтобы меня успокаивать. Но он возымел обратный эффект — разговаривая, я нервно расхаживала по комнате.

— Привет, Джиджи! — Я старалась говорить спокойно, чтобы она не догадалась о моих истинных чувствах.

Произносить «прапрабабушка» — слишком долго. Однако я не могла заставить себя называть ее настоящим именем — Минерва. Это личное… Поэтому обращалась к ней «Джиджи», как в детстве. Неизвестно почему, но ей это понравилось. Прозвище прижилось, и теперь даже мои братья обращались к прародительнице именно так.

В трубке раздался ее серебристый смех, который отнюдь не ослабил мое напряжение. Однажды я уже слышала этот смех — после охоты, когда она пила кровь своей жертвы. Не лучший вариант разрядить обстановку.

— Ты уже вернулась? — спросила она.

Я представила ее сидящей в пышно убранной гостиной в стиле арабских сказок. Она любила свой маленький роскошный мирок — одна из причин, по которой она больше не выходила на охоту. Для ее утонченного вкуса это была слишком грязная работа, да и спать приходилось на открытом воздухе, в лесу. Проще приказать, чтобы обед принесли и подали. Хотя она предпочитала еще трепыхавшуюся дичь. Лакеев, чтобы угождать ее прихотям, было предостаточно.

— Вернулась — в смысле? — Я говорила, зажав телефон между плечом и ухом, так как в этот момент я находилась на кухне и наливала себе вино.

— Домой, конечно, — сказала она со свойственной ей уверенностью в собственной правоте, которая приводила меня в бешенство.

Некоторые считали данную особенность милым чудачеством. Меня же это выводило из себя.

— Джиджи, я понятия не имею, о чем ты говоришь, — изображала я полную тупицу, одновременно возвращаясь в жилую комнату и опускаясь в большое кресло.

— Кейра, я — твоя прапрабабушка и глава нашего Клана. Я знаю, что происходит со всеми моими родственниками. И знаю, что ты изменяешься. Я чувствую твою силу даже здесь.

Судя по голосу, разговор ей явно доставлял удовольствие, но она старалась сохранить статус вождя. Представьте себе тон учительницы второго класса, заведующей библиотекой и возглавляющей родительский комитет — все в одном лице. Я почувствовала это и стала держаться прямее.

— Допустим, ты знаешь, — ответила я. — И тебе известно, что я раскрыла посланного тобой шпиона. Не уклоняйся от ответа!

— От ответа?

— Джиджи, я звоню выяснить, что произошло.

— О чем ты говоришь, милое дитя?

— Не надо! Я не играю в эти игры, — огрызнулась я. — Поскольку ты у нас — всевидящая и всеслышащая, ты должна знать, что Марти умер насильственной смертью.

Пока я говорила, меня вдруг осенило: а ведь это не обязательно вендетта. И я ляпнула с ходу:

— Ты это сделала?

В трубке воцарилась тишина — ни вдоха, ни выдоха… Моя великолепная бабуля явно была озадачена. Она пыталась найти себе оправдание либо искала правильный ответ.

— Ты действительно думаешь, что я его убила, Кейра?

Глупый ответ… Точнее, встречный вопрос, которым она надеялась сбить меня с толку.