Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это только потому, что он красавчик, а я такая дура.
Провожу пальцами по его лбу.
– Мне жаль, что с тобой сделали такое, – признаюсь я. Но точно так же мне жаль, что он сделал такое с ними. Типичная «уловка двадцать два».
Я продолжаю гладить его по волосам, дожидаясь, когда он начнет исцеляться.
А ведь сейчас ты можешь сбежать. Очень удобный момент – исчезнуть, пока он не пришел в себя. И больше никакой кабалы у всадника.
Мои ноги скрещены на песке, на них лежит его голова.
Я торможу продвижение Мора, размышляю я. Даю людям больше времени для бегства. Весь мир захвачен безнадежной игрой в кошки-мышки, и я сознаю, что, в конце концов, всадник обойдет его целиком и убьет всех, но я замедляю его продвижение. Это что-нибудь да значит, верно?
К тому времени, как тени становятся длинными, из тела Мора вылетает первая пуля. Она словно вывинчивается из его ноги и падает на песок.
Спустя еще несколько минут всадник со стоном шевелится.
– Я здесь, – шепчу я, продолжая гладить его по волосам. – Я с тобой.
Мор замирает.
– …Сара? – он с усилием разлепляет глаза. С трудом фокусируя взгляд, он смотрит на меня. – Привет.
Подняв руку, он окровавленными пальцами касается моей щеки.
– Ты не сбежала.
В ответ я усмехаюсь, но смешок выходит таким неуверенным, что я собой недовольна.
– А надо было, – добавляю я.
– Пожалуй, – соглашается он.
Он роняет руку и снова закрывает глаза.
– Мор? Мор! – но он уже снова отключился.
После того, как еще две пули вылетают из его тела, как пробки из бутылок, я решаю, что нам пора двигаться. Солнце уже двадцать минут назад скрылось за горизонтом, и моя задница онемела от холода.
Я опасливо смотрю в сторону пляжного домика, но различаю лишь темный силуэт. Отсутствие света, возможно, хороший знак, ведь еще предстоит каким-то образом туда добраться.
Кряхтя, я выбираюсь из-под Мора, поднимаю пробитый золотой нагрудник и кое-как прилаживаю на себя. Даже не глядя в зеркало могу сказать, что выгляжу нелепо. Я тону в этой громадной жестянке и кажусь малышкой. А ведь на самом деле я довольно крупная – просто дело в том, что всадник чудовищно огромный.
Остатки его лат и оружие я решаю оставить здесь же, на песке. Пусть заберет их сам, когда поправится.
Нахлобучив на голову корону всадника (вы только полюбуйтесь на эту чертову королеву), я просовываю руки ему под мышки.
Собираясь с духом, делаю несколько глубоких вдохов.
– Потерпи, наверное, будет больно, – предупреждаю я его – хотя он вряд ли это слышит.
Маленькими шажками я начинаю двигаться к дому, таща его по песку. Мор стонет и слабо сопротивляется.
– Если хочешь идти сам – ради Бога, – говорю я. – Но если не можешь, перестань дергаться, а то уроню.
Он не перестает, но мне и без его сопротивления чертовски трудно. Кажется, проходит вечность, пока мы добираемся до домика на берегу. Умница Джули, верный боевой конь, покорно плетется сзади.
Подойдя к дому, я кладу Мора на землю и отправляюсь на разведку. Света внутри нет, а крыльцо усыпано сосновыми иголками. Кому бы ни принадлежал этот дом, хозяева не бывали здесь уже давно.
Возможно, это чей-то летний домик.
Я иду к застекленной двери. Четыре квадратных стекла позволяют заглянуть внутрь. Кажется, там уютно.
Жаль, но когда мы покинем домик, все в нем будет напоминать место массовой резни.
Я нажимаю на ручку – ну а что, никогда не знаешь наверняка. В моих краях люди редко запирают двери. Но эта не подается.
Смотрю на стекла.
Что же, пойдем трудным путем.
Сняв куртку, я обматываю ее вокруг кулака. Хоть бы стекло оказалось обычным, не закаленным. Иначе моя светлая идея пойдет псу под хвост.
Прицельным ударом я бью в стекло.
– Скотина! – трясу рукой. Даже несмотря на куртку в качестве буфера, кулак пульсирует от удара. С ненавистью смотрю на стекло, на котором ни трещинки.
Ну и дрянь эти ваши закаленные стекла.
А больно-то как, просто ужасно.
Слышу за спиной тяжелое дыхание и неровные шаги.
– Посторонись, Сара.
Я вздрагиваю и, вытаращив глаза, смотрю на подошедшего всадника. Сама не знаю, что чувствую – шок или облегчение, когда понимаю, что он очнулся и держится на ногах. Я отхожу в сторону, а Мор ковыляет к двери, всей тяжестью наваливаясь на стену и оставляя на досках кровавые метки.
Протянув руку, он хватается за дверную ручку. Неуловимым движением крушит замок, и дверь распахивается.
Бесит, как легко он его сломал – как нечего делать.
Я помогаю Мору войти внутрь и, позволив ему всем немалым весом навалиться на меня, дотаскиваю до клетчатого дивана. Следом за нами, цокая копытами, входит и Джули.
Уложив всадника на диван, я стаскиваю с себя нагрудник и корону, и они, звякнув, падают на пол. Тем временем я замечаю, что глаза Мора снова закрыты, а по дыханию понимаю, что он опять без сознания.
Подцепляя пальцами мокрую ткань его рубашки, я рву ее в клочья и старательно отдираю от кожи. Весь торс Мора даже сейчас – сплошное месиво кровоподтеков и пулевых отверстий. Пули не пощадили и светящихся надписей, опоясывающих его тело. Нахожу глазами и другие следы пуль. Они изрешетили его плечи, грудь, шею, руки, ноги, а одна прошла прямо над ключицей. Я трогаю пальцем кожу под ней.
От касания Мор распахивает глаза и смотрит на меня.
– Что ты делаешь? – спрашивает он. На лице смесь непонимания и сомнения.
Ну как его не разыграть?
– Я за тобой ухаживаю.
Стоп. Я ухаживаю за всадником и помогаю ему поправиться. Помогаю ему, хотя совсем недавно сама нажимала на спусковой крючок. Мне трудно в это поверить.
Изумление на его лице, должно быть, как в зеркале отражает мое собственное.
Мор ловит мою руку и смотрит на меня сияющими глазами.
– Со мной все хорошо, Сара.
Он не хочет, чтобы я ему помогала. Вот уж не ожидала.
– Нет, не хорошо. В тебя засадили столько пуль, что хватило бы вооружить небольшую армию.
Он пытается сесть.
– Я переживал и худшее.
Да, знаю. Я при этом присутствовала. Быть сожженным заживо – первое место в номинации «Самая поганая ситуация года».
Я отхожу от него к Джули и, щелкнув выключателем (ура, свет есть), начинаю рыться в седельных сумках. Пока я неспешно этим занимаюсь, из конского бока выпадает пуля и, глухо звякнув, падает на пол. Бедная лошадка.