– Фамилия убитой – Асташова Людмила Алексеевна, – рассказывал оперативник, пока все шли к дому. – Ей было тридцать пять лет. Детей нет. Жила с неким Тополевым Сергеем Ивановичем. Сожитель нигде официально не работает, но подрабатывает на стройках и шабашит иногда грузчиком на железной дороге. Сама Асташова тоже не работает и считается домохозяйкой. Но по словам соседей…

– Вы уже и соседей опросили? – Крячко посмотрел на часы. – Время только половина десятого.

– Так ведь людям на работу нужно, – пояснил Цескаридзе. – А мы тут с шести часов околачиваемся. Опросили еще в половине восьмого, да и отпустили. Людям работать надо, – повторил он.

– И что соседи говорят? – Гуров и Крячко вместе с Цескаридзе вошли в дом и сразу же прошли по коридору на кухню, минуя гостиную, в которой Гуров краем глаза увидел сидящего на диване мужчину и женщину в полицейской форме, которая снимала у него показания.

– Соседи говорят, что Асташова активно принимала у себя народ на предмет гаданий и разных предсказаний и ворожбы. Тем и зарабатывала себе и муженьку на жизнь, – пояснил Цескаридзе.

– Домик у них ладный. Видать, бизнес гадалки шел неплохо и стоили услуги ее недешево, – отметил Станислав, оглядывая внутреннюю отделку в доме.

Они остановились в дверях кухни, и неприглядная картина предстала перед их глазами. На кухонном столе лежала мертвая женщина. Она была одета в домашний халатик в цветочек, на ногах у нее были тапочки, которые отчего-то не спадали у нее с ног, хотя ноги и свисали над полом. На груди женщины халатик был раздвинут, и с левой стороны торчал деревянный кол.

Гуров подошел поближе, стараясь ступать аккуратно. Он посмотрел на шею женщины, ожидая обнаружить на ней бусы из чеснока, но их там не оказалось. Зато видна была проволочная петля, которая так плотно была обвита вокруг шеи, что просто-таки вдавилась в складки кожи, оставив на ней красный след.

– По всей видимости, убийца очень торопился, и на этот раз у него не было времени на чеснок, – высказался подошедший к Гурову Крячко.

– Мне кажется, что он на этот раз перестарался с удавкой, – показал на шею женщины Лев Иванович. – Смотри, как сильно затянута. Он даже снимать ее не стал. Насколько я помню по фотографиям с предыдущих мест убийств, там проволоки на шее не было, а было ожерелье из чеснока.

– Скорее всего, убийца торопился, потому что знал, что сожитель Асташовой может прийти в любой момент. Прежние его жертвы были одинокими дамами. Ну разве что кроме Трухановой из Серпухова. Но там он наверняка знал, что ее любовника нет даже в городе, а значит, и помешать ему никто не сможет.

– Думаешь, ему захотелось большего адреналину? – вопросительно посмотрел на друга Гуров. – Ощущение близкой опасности и разоблачения заставило его торопиться, но он не отказался от убийства.

– Похоже, год безнаказанности добавил нашему убийце уверенности в том, что он хитер и всемогущ и никто его никогда не поймает, – согласился Станислав. – Если раньше он все планировал и выходил на охоту, заранее зная, что его никто не потревожит, то теперь он захотел совершить убийство буквально под носом у сожителя гадалки. Это убийство, скорее всего, еще и послание полиции – попробуйте, мол, поймать меня.

– Но кол он вбил основательно и постарался попасть ровно в сердце, чтобы получилось аккуратно, без лишних брызг и кровавых фонтанов, – заметил Гуров.

Гуров внимательно оглядел помещение. Все предметы со стола, как и скатерть, были сброшены на пол. Солонка закатилась под стол, а сахарница была и вовсе разбита и валялась грудой осколков, перемешанных с сахаром. Красная скатерть комом валялась возле встроенной в кухонный гарнитур посудомойки. Крови было немного – всего несколько капель.

– А ведь со времени последнего убийства прошло всего-то ничего – каких-то полторы-две недели, – задумчиво глядя на кухонный бедлам, проговорил Крячко.

– Пойдем-ка, поговорим с сожителем, – предложил Лев Иванович и сказал, обращаясь к Цескаридзе: – Можете запускать оперативную группу и медэксперта.

Когда сыскари вошли в комнату, служившую хозяевам дома гостиной, девушка в форме полицейского что-то писала на листочке, сидя спиной к ним, а мужчина, которого Гуров заметил, когда входил в дом, сидел на диване все в той же позе – заложив ладони между колен и ссутулившись.

– Здравствуйте, – громко поздоровался Лев Иванович. Девушка вздрогнула от неожиданности и испуганно оглянулась. – Простите, не хотел вас напугать, – улыбнулся Гуров. – Но нам очень нужно поговорить с гражданином…

– Тополевым Сергеем Ивановичем, – подсказал подошедший к ним сзади Цескаридзе. – Танюша, ты мне нужна, – позвал он девушку, и та, быстро собрав в папочку бумаги, разложенные на столе, вышла из комнаты.

Гостиная была довольно просторной, но обставлена весьма и весьма скудно, а потому казалась скучной и нежилой. Кроме дивана и стола с парой стульев, мебели в ней, собственно, больше и не было. На стенах не висело никаких фотографий или картин. Только на одной из стен – той, что напротив дивана, – висел большой плазменный телевизор. Шторы, закрывающие большое окно, на вкус Гурова, были слишком уж аляповато-яркими и резко контрастировали с бледно-голубой обивкой дивана и серым невзрачным ковролином на полу. Стены были выкрашены в белый цвет и только еще больше добавляли диссонанса и убогости комнате.

Гуров и Крячко представились и сели на стулья лицом к мужчине, который в волнении потер ладонь о ладонь и хотел было протянуть свою руку для приветствия, но передумал и снова спрятал ее между коленей.

– Сергей Иванович, – испуганно представился мужчина и в ожидании вопросов молча уставился на вновь прибывших оперативников.

– Сергей Иванович, вы часто ссорились со своей сожительницей? – спросил Гуров.

– Я ее не убивал! – испуганно воскликнул мужчина и вскочил с дивана. – Я пришел, а она уже там лежала! Была уже мертвой! Я сразу же вызвал полицию, – оправдываясь и переживая, что ему не поверят, быстро заговорил он.

– Да вы не волнуйтесь, – успокоил его Гуров. – Никто вас ни в чем не обвиняет. Нам просто нужно знать, часто ли вы уходили из дому и возвращались так поздно.