— Не ори. Кто ж знал…

— Ты брат мальчиков. — В голосе Городского послышалось явное облегчение, он тяжело опустился на траву и поморщился. Его пальцы пытались сжать рану и остановить кровь, но бесполезно.

Реп торчал чуть ниже ключицы, у самого края груди, черный и жуткий.

И тут Люк получил такой удар в спину, что качнулся от неожиданности и оглянулся, уже сжимая в руке рукоять меча.

Перед ним стояла девчонка — мокрая, невысокая и бледная. Она била его по плечам смешными кулачками, пытаясь достать до головы, и со светлых волос ее капала вода, а черные ресницы слиплись длинными стрелками.

Люк в первую очередь почему-то заметил именно эти стрелки ресниц и мокрые волосы. Он легко поймал обе руки девчонки, сжатые в кулаки, и совершенно спокойно спросил:

— Ты с ума сошла, девочка?

— Это ты сошел! Зачем ты убил моего отца! За-чем ты у-бил его! — последнее предложение она произнесла по слогам, пытаясь вырваться.

И Люк вдруг понял: ресницы слиплись от слез.

— Я его не убил. Будет жить. Прекрати орать, женщина!

Девчонка вдруг выдернула руки и кинулась к отцу.

Где-то рядом серьезно заговорил Ник:

— Это Люк, наш старший брат.

Но девчонка ему не ответила. Опустившись на колени перед Городским, она принялась уговаривать его не умирать и несла прочую чепуху. Тот пытался ей что-то сказать, но его сознание уже соскальзывало во тьму, и слова звучали невнятно и неубедительно.

Люк усмехнулся, повернулся к Нику и сухо спросил:

— Где плата?

— У меня.

— Давай сюда.

И только когда влажное от воды яйцо оказалось в заплечной сумке, Люк опустился рядом с причитающей девчонкой и теряющим сознание Городским и просто сказал:

— Раз побратим через трапезу, значит, выходим. Хорош реветь.

— Запомните, обормоты, реп никогда не вытягивается просто так из раны. Сначала надо ослабить боль, напоить раненого отваром кирники, которая должна быть у каждого из вас на поясе в бутылочке.

Люк устроился на коленях и посмотрел Городскому прямо в глаза. Странные голубые глаза, в которых слишком отчетливо было видно черную точку зрачка.

— Ты кто такой?

Раненый дышал тяжело, и слова давались ему с трудом.

— Из Города мы. Я и моя дочь. Ты должен обещать, что не причинишь девочке вреда…

— Ясно, что не из подземелий. Ваша белокожесть выдает вас с полета дракона. Что надо здесь, в этих краях?

— А тебе что надо в этих краях?

— Вот так? — Люк усмехнулся, быстро спросил Жака: — Ты уверен, что он разделил с вами трапезу?

— Еще как, — хмуро кивнул Жак. — Они шли куда-то. Увидели нашего Хмуса и решили найти яйцо.

— Ага. Охотники за платой… — пробормотал Люк, вынимая из кожаного мешочка на поясе крохотную стеклянную бутылочку.

Вытащив пробку, сделал еле заметное движение головой, и Жак его понял, продолжил рассказ:

— Он хотел яйцо, это да. Но он пожалел меня и Ника. Он спас нас от ящеров, от Вурногов, от большой рыбы бенумы, охранял ночью, накормил и дал нам свой спальный мешок. Мы были сыты, мы были в безопасности. Он знал, где находится плата, он нашел ее сам, он хороший охотник. И он мог бы убить нас сразу, но он защищал нас и берег и хотел передать тебе целыми и невредимыми. А яйцо хотел забрать себе.

Жак выдал все это быстрой скороговоркой, стоя рядом с Люком и беспокойно переминаясь с ноги на ногу.

Люка вдруг поразило волнение младшего братца за этого чужого человека. Поразило то, как опустился на землю Ник и взялся поддерживать голову раненого. Видать, действительно Городской сделал много доброго его братьям, а Настоящая Мать требует, чтобы всегда воздавали добром за добро. Кажется, была и такая заповедь…

Что ж, не беда. Сейчас поможем и этому… Вернее…

Люк поморщился. В развалинах остались продукты, добытые с таким трудом. Ему надо было доставить их домой. Мать волнуется, да и весь клан ожидает. Времени сейчас нет совсем.

— Разделил трапезу, значит… — задумчиво произнес он. Бросил быстрый взгляд вверх, на розовеющее небо. Это твоя воля, Ким-Киган, Отец Неба? Ты поэтому явился во сне, чтобы предупредить о странном незнакомце, которого придется назвать другом? — Сделаем так, значит. Слушайте меня все. Жак, сгоняй к Енси и возьми флягу с кинелем и блюик возьми. Напоим нашего Городского друга кирникой с кинелем, а дальше я отвезу его в клан к нашей матери. Она умеет лечить такие раны. Мне придется сделать две ходки, и сначала я отвезу его и Ника. После вернусь за Жаком и вот этой… хм… девочкой. И за теми припасами, что удалось раздобыть. Они спрятаны, и их тоже надо доставить в Камлюки, в наш клан. Понятно всем? Тогда бегом, Жак, за кинелем и блюиком.

— Что такое блюик? — тут же спросила девчонка, размазывая слезы по лицу.

— Глиняная маленькая чашечка. Походная, для полетов на драконах. — Люк был краток.

— Ты собрался… собрался везти нас в свой клан? — уточнил раненый, пытаясь приподнять голову.

Люк посмотрел на него и с удивлением понял, что не видит ни злости, ни презрения, ни ярости. Глаза, затуманенные болью, спокойны, уголки побелевших губ чуть изгибаются вверх, придавая лицу доброе и грустное выражение.

— Я не могу потратить на твое выхаживание два дня. И бросить тебя тоже не могу. Ты ведь разделил с моими братьями трапезу и защищал их. Я перед тобой в долгу. Поэтому я заберу тебя в клан, и моя мать вернет тебе долг.

— А Мэши? Ты ее тоже заберешь?

— Мэ-ши? Это кто еще?

— Это я, дурень! — зло сказала девчонка. — Я его дочь, и он беспокоится обо мне.

— Клянусь Настоящей Матерью, девочку со странным именем я тоже заберу. Только второй ходкой. Всех я не увезу, и мне надо доставить в клан продукты. Люди ждут еды. Наши люди. Потому она подождет с моим братом Жаком вот на этой поляне. Жак — умный парень, он не делает глупостей. К вечеру я вернусь и заберу их. Все, я сказал. Больше не обсуждаем.

Люку вдруг надоела эта болтовня. Он только сейчас до конца понял, что придется сделать. Две ходки до Камлюков — путь не близкий. Это целый день полетов. И придется просить мать позаботиться о Городском, и придется отвечать за это перед отцами клана.

Резким движением Люк убрал от глаз волосы, понюхал горлышко бутылочки. Кирника пахло резко и славно, как всегда. Один запах уже навевал сонливость. Вот и хорошо. Через пару минут Городской будет спать.

Примчался Жак, и дальше все понеслось с быстротой летящего путока. Пара капель кирники, немного кинеля в блюик. Дальше голову Городского придерживал Ник, пока вливали живительное зелье. Что-то с сомнением спрашивала девчонка, зачем-то теребила Люка за плечо, но он уже не обращал на нее внимания.