Но драконы — машины самого последнего поколения. Плата внутри яйца проглядывала лишь самую малость и напоминала зерно мукокки. Такое же овальное, такое же белесое. Но Мэши понимала, что все драконьи программы умещаются в этом драгоценном зернышке. Абсолютно все. И как стать большим драконом, и как летать, и как подчиняться хозяевам, и как выпускать огонь. И как убивать людей — тоже.

Смерть, заключенная в прекрасную, совершенную форму. Смерть, обладающая невероятными способностями. Смерть, которой могут владеть маленькие дети. Чудовищная смерть.

— Может, просто уничтожим это яйцо? — спросила Мэши.

— Так и сделаем, — уверенно сказал отец, покачивая находку на ладони.

И тут Ник напал. Набычившись, он метнулся к ним настолько неожиданно, что ни отец, ни Мэши не сообразили, что к чему. От удара в живот отец согнулся и выронил яйцо. Жак тут же подхватил плату и припустил вниз с обрыва, в ту сторону, откуда они пришли.

Ник ловко отскочил, весь подобрался, точно хищный зверек, разметавшиеся волосы упали ему на глаза, а лицо было решительным и жестким. Ни капли сомнений, ни капли медлительности.

Отец поднялся и кинулся следом за мальчишками. Он настиг Ника в два прыжка, но тот увернулся, юркнул в колючие кусты, не обращая внимания на шипы, пролез на другую сторону и рванул в лес. Отец погнался за Жаком, продираясь сквозь кусты и перепрыгивая через памельник.

Мэши пустилась было за ними всеми, но очень быстро поняла, что лезть через колючки не будет. Это выше ее сил — царапаться и застревать среди шипов. Пока она нашла обходной путь, погоня оказалась далеко. Мэши еще слышала шум — никто из троих не кричал, все понимали, что это бессмысленно, но треск веток и топот все еще долетал через деревья. А вот видеть Мэши уже никого не видела.

Ее обступил лес, надвинулся, окружил невозмутимым спокойствием и уверенностью в своей правде, и от осознания этой мощи внутри Мэши все похолодело. Она припустила изо всех сил, стараясь догнать отца и мальчиков. Мысль, что можно остаться тут одной и заблудиться, казалась ожившим ночным кошмаром. Потому она торопилась так, как никогда в жизни, отчаянно ойкая, когда натыкалась на кусты или перепрыгивала через горы высохшего ящерного навоза.

Мэши выбралась к самой реке, когда услышала над головой слишком знакомый клич. Так ополченцы отдают команды своим ящерам. Она задрала голову и увидела, как, широко размахивая крыльями, пролетел над рекой серый ящер-пангус, неся на себе седока с арбалетом. Длинный ящерный хвост развевался по ветру, а громадные кожистые крылья, казалось, усиливали ветер над водой и верхушками деревьев.

Следом появился еще один пангус. Его всадник выкрикнул приказ, который слабо долетел до Мэши. И, с трудом разобрав еле слышные звуки, она вдруг поняла, что это был приказ стрелять. Только в кого?

Мэши приблизилась к обрыву и увидела, что мальчишки сумели перебраться через реку, несмотря на опасность быть сожранными рыбой бенумой или мелкими речными дликами, всегда водившимися на дне. Отец тоже переправился и догонял их, мокрый и злой. Вот в них и готовились стрелять ополченцы, приняв за Всадников.

Но ведь мальчишки и были Всадниками!

Светило слишком медленно поднималось из-за кромки здоровенных Городских гор. Сначала фиолетовая темень набухла, после побледнели звезды и, наконец, розовые всполохи расчертили небосвод, возвещая о грядущем дне.

Люку казалось, что небо слишком долго розовеет, слишком тяжело и неповоротливо нынче Светило, потому все никак не выползет круглым своим боком из-за горной гряды, все никак не зальет сереющие травы долгожданным светом и теплом.

Для того чтобы Енси взлетел и расправил крылья, надо было много тепла и света, которые он вберет в себя и наполнится энергией дня. А иначе дракон не удержит высоту, рухнет на древние развалины и — конец. Нет никакого смысла взлетать в утренний сумрак.

И Люк ждал, меряя шагами развалины моста и всматриваясь в сереющий горизонт. Он уже успел вознести утренние молитвы Настоящей Матери. Торопился, правда, но Настоящая Мать поймет. Его братья в беде, поэтому нет никаких сил сосредоточиться и подумать о вечном и настоящем.

Люку было тревожно. Еще вечером он вполне мог унять волнение и думал, что все будет в порядке с мальчишками. А сейчас его накрывало тяжелой волной и холодели пальцы на руках. Предчувствие — вот как это называлось. Их мать умеет хорошо предчувствовать события, потому она и просила мальчишек в этот раз остаться дома.

— Не к добру это, дети. Пусть бы Жак и Ник оставались со мной, Люк. Езжай сам, и у тебя все получится.

Но Люку непременно тогда хотелось объездить отцовского дракона. Хотелось заявить перед всем кланом, что машина точно принадлежит их семье и есть кому на ней летать. Люк торопился, а следовало прислушаться к словам матери.

И вот теперь его самого накрыло дурное предчувствие, и он был уверен, что с братьями что-то случилось. Потому метался среди развалин, глазел на восток и ждал, ждал, когда же зальют землю лучи восходящего Светила.

Наконец показался долгожданный пылающий бок, дарующий жизнь и питающий все живое своим драгоценным теплом. Люк, сложив ладони, поклонился и ему, потом достал из-за пазухи кулон и поднял на ладони повыше. Живой металл любит лучи Светила, они оживляют его, делают теплым и активным.

Один шаг времени — достаточно и для кулона, и для Люка. А дальше — вниз, к дракону. Проверить седло, оружие, похлопать машину по тусклым чешуйкам и скомандовать:

— Вперед, Енси!

Дракон поначалу двигался медленно. Перебирал лапами, помогал себе хвостом. Но едва его голова и половина туловища оказались снаружи и лучи света заплясали по гладкой чувствительной чешуе, Енси поднял голову и издал победный звук, похожий на резкий скрежет железа.

— Я тоже рад Светилу, приятель, — хмыкнул Люк. — Давай летим.

И Енси рванулся, распахнул крылья, с силой ударил ими, отрываясь от земли, еще раз, еще. И вот его гибкое, быстрое тело уже поднимается ввысь, и потеплевший воздух бьет Люку в лицо, треплет волосы и рукава рубашки. Остается внизу оборванная дуга моста, овальным пятачком мелькает широкое плато и поднимается, разворачивается перед глазами широкая полоса леса.

Найти останки Хмуса будет несложно. Люк приметил, в какую сторону вчера направилась погибающая машина, повернул Енси туда, увеличил скорость и принялся напряженно высматривать братьев. Лес приблизился, принял четкие очертания, стал живым и подвижным. Качались верхушки деревьев, где-то в глубине ревели номусы. На широкой поляне, у самой кромки леса, показался гигантским нажис, медлительный и громадный. Его мощные, полные зубов челюсти наводили ужас, если только не знать, что эта тварь соображает очень медленно и двигается тоже медленно. И убежать от нее легче легкого.