– Отвечайте, – нахмурился Шастер.

– Нет.

– Вы не говорили, что Эдит де Во обвинила его?

– Нет.

– А мистер Бергер говорит: вы ему это сказали.

Мейсон промолчал.

– Бергер сказал Сэму, – продолжал Шастер, – будто Эдит де Воговорила вам, что машина Сэма была соединена шлангом с трубой, проведенной вспальню Питера Лекстера.

Лицо Мейсона оставалось неподвижным как гранит, он произнес:

– Возможно, он так сказал потому, что она так говорила и яоб этом сообщил.

Шастер помигал, осмысливая ответ, потом с торжеством заявил:

– Вы сказали Бергеру, что она сделала такое обвинение?

– Это не было обвинением. Просто она сообщила, что видела,как Сэм сидел в машине с работающим мотором, а шланг шел к трубе отопления. Онамне это рассказала, а я сообщил Бергеру.

– Это ложь.

– Что именно ложь? – Мейсон угрожающе встал.

Шастер нервно отпрянул, вытягивая перед собой руку.

– Я хотел сказать – клевета, очернение репутации.

– Вам не приходило в голову, что эти сведения не подлежатразглашению? – спросил Мейсон.

– Только если они не были использованы во зло. – Шастерпогрозил Мейсону, но укрылся за большим кожаным стулом. – А вы использовали возло. Пытались защитить своего клиента, Дугласа Кина.

– Ну и что? – спросил Мейсон.

– Мы требуем, чтобы вы отказались от своих слов.

– Кто этого хочет?

– Сэм Лекстер и я.

– Я сказал Бергеру только правду – так, как она была сказанамне. Я не ручался за факты. Я ручался только за то, что мне было сделано этосообщение.

– Мы требуем извинения.

– Идите вы к черту!

Вперед выступил Сэм Лекстер. Лицо его было бледно.

– Мистер Мейсон, – сказал он, – я вас не знаю, но ясно, что«подгнило что-то в королевстве Датском». Я слышал версию, по которой смертьдеда связывают со мной. Это ложь, будь она проклята! Я слышал, вы приводилиполицию для тайного осмотра моей машины и взламывали замок гаража. Кто-то безмоего ведома вставлял в мою машину длинный шланг. Не знаю, как защитит менязакон – это зависит от мистера Шастера, – но я определенно потребую привлечениявас к ответственности за ваши действия.

Мейсон зевнул. Шастер положил руку на плечо Лекстеру.

– Давайте я буду говорить, – сказал он. – Я буду говорить.Не волнуйтесь. Спокойно, спокойно. Я сам с ним управлюсь.

Мейсон снова сел на вертящийся стул, откинулся назад и взялсигарету из пачки на столе.

– Еще что-нибудь? – спросил он, пощелкивая ногтем по кончикусигареты.

– Мистер Мейсон, – сказал Фрэнк Оуфли, – поймите моюситуацию. Мои отношения с Эдит де Во больше не тайна. Перед смертью она оказаламне честь выйти за меня замуж. – Лицо его передернулось гримасой волнения,потом он продолжал: – Она мне рассказала о том, что видела, но я не придалэтому особого значения, пока окружной прокурор не объяснил мне, как легко былокому-то напустить угарного газа к деду в спальню. Это, конечно, было для менябольшим ударом. Я хорошо знаю своего кузена. Я не могу поверить, что онспособен на такое. Потом я вспомнил, что Эдит вовсе не говорила, что онаопределенно узнала Сэма. Человек, сидевший в машине, прятал лицо под широкимиполями шляпы Сэма. Вот что заставило Эдит подумать, что в машине сидел Сэм.Значит, если вы заявили полиции, будто Эдит говорила, что в машине был Сэм, высделали заявление, которое расходится с тем, что она утверждала.

– Значит, такова ваша версия? – спросил Мейсон, глядя в лицоФрэнку Оуфли.

– Такова моя версия. – Фрэнк Оуфли покраснел.

– Подумайте, мистер Мейсон, в каком вы положении, – сказалШастер. – Вы выдвигаете обвинение против моего клиента. Доказательств у васнет. Вы не можете доказать, что именно сказала Эдит де Во, это только слухи.Предсмертные заявления принимаются во внимание, если делающий их человек знает,что умирает, но это не было предсмертным заявлением. Когда она вам этоговорила, она считала, что доживет до ста лет. Мой клиент может вас засудить.Он может вас опозорить, утопить, но он не станет этого делать, если вы возьметесвое заявление назад.

– Шастер имеет в виду, – пояснил Оуфли, – чтобы выподчеркнули, что Эдит не знала, кто был в машине.

– Более того, – нахмурился Сэм Лекстер, – я хочу, чтобы вывзяли заявление назад и извинились. Вовсе не я сидел в машине, и вы это знаете.

Перри Мейсон протянул руку к длинному ряду книг, стоящих скраю стола, взял одну из них, раскрыл и сказал:

– Если уж речь зашла о законе, джентльмены, я вам егопрочту. Пункт двести пятьдесят восьмой Уголовного кодекса гласит: «Тот, ктообвиняется в убийстве родственников, не может наследовать после них никакойдоли имущества; та доля наследства, которую он получил бы, переходит к другомулицу согласно этой статье». Так что, Фрэнк Оуфли, подумайте.

Шастер с горячностью воскликнул, обрызгивая всех слюной:

– Что за трюки! Ну и план! Он хочет вас настроить другпротив друга! Не раскрывайте уши свои его словам, не раскрывайте сердца своиего мыслям, не раскрывайте…

Мейсон перебил его, обращаясь прямо к Фрэнку Оуфли:

– Вы хотели бы защитить своего кузена, но вы знаете не хужеменя, что Эдит де Во не так легко сделала бы ложные выводы. Возможно, она невидела лица того человека, но она видела его шляпу, слышала его голос – ирешила, что это и был Сэм Лекстер.

– Она слышала его голос? – медленно повторил Оуфли, нахмуривлоб.

– Валяй, – горько сказал Сэм Лекстер, – действуй, Фрэнк,притворись, будто тебя убедили, но меня-то уж никто не одурачит. В ту жеминуту, как этот адвокатишка подсказал тебе, что ты сможешь присвоить мою долюнаследства, если меня обвинят в убийстве, я понял, что произойдет!

– Господа, господа! – завопил Шастер. – Не надо, нессорьтесь! Это ловушка! Не поддавайтесь! Он заставит вас поругаться – и егопроклятый кот унаследует поместье! Вот так замысел! Вот так замысел! Ну ишуточки!

Мейсон спросил, глядя на Сэма Лекстера:

– А как насчет шланга, найденного в вашей машине?

– Кто-то его подкинул, – гневно сказал Сэм. – Вы привелиполицейских в гараж, они и нашли шланг после того, как вы им подсказали.

– Вы думаете, это я подкинул шланг? – спросил Мейсон.