Она быстро заморгала, будто собираясь заплакать, но твердопосмотрела на них:

– Не знаю, где он. Мне известно одно: он прислал мнезаписку, что уезжает туда, где его никто не найдет.

– Позвольте взглянуть на эту записку.

Она достала из-под подушки конверт, на котором было написаноее имя. Больше не было ничего – ни адреса, ни марки. Вытащила из конвертасложенную бумажку. Поколебавшись, отдала ее Мейсону. Стоя посередине комнаты снепроницаемым видом, расставив ноги и расправив плечи, Мейсон прочел записку.Потом сказал:

– Я прочту вслух.

«Дорогая, против меня обстоятельства, с которыми я ничего немогу сделать. Я потерял голову и допустил ошибку, у меня не будет возможностиее исправить. Пожалуйста, верь, что я не виноват ни в каком преступлении, нотебе понадобится сильная вера, чтобы сохранить ее перед лицом доказательств,которые тебе предъявят. Ухожу из твоей жизни навсегда. Полиция никогда меня невыследит. Не так я прост, чтобы угодить в их ловушки. Я улечу на самолете,никто меня не найдет. Колтсдорфские бриллианты спрятаны в костыле у Эштона.Напиши полиции анонимное письмо, пусть они найдут костыль. Я всегда буду любитьтебя, но не хочу тебя втягивать. Попробуй заставить Эштона говорить – он можетрассказать очень многое. Любящий тебя Дуглас».

Мейсон, не отрываясь, разглядывал письмо и вдруг резкоповернулся лицом к Уинифред Лекстер:

– Вы не показывали мне этого письма, когда я был у васраньше.

– Но у меня его еще не было.

– Когда вы его получили?

– Его подсунули под дверь.

– После того, как я ушел?

– Да, наверное. А может быть, вы его просто не заметили,когда уходили.

– Вы говорили, Дуглас вам звонил?

– Да.

– По телефону он не говорил о бриллиантах?

– Нет.

– Откуда он узнал, где бриллианты?

– Не знаю. Я знаю только то, что в записке.

– Вы его любите?

– Да.

– Помолвлены с ним?

– Мы собирались пожениться.

– Вы не называли его Дугласом.

– Вы о чем?

– У вас было для него особое имя.

Она опустила глаза и покраснела.

– Даже тогда, – продолжал Мейсон, – когда вы не называли еготем особым именем, вы не звали его Дугласом – вы звали его Дугом.

– Какая разница? – вскинулась она.

– Такая, – сказал Мейсон. – Если бы он написал это вам, онподписался бы «Дуг» или особым именем. Он сильнее выразил бы так свою любовь.Эта записка не была адресована вам, она предназначена для посторонних. Онанаписана для того, чтобы показывать ее другим.

Глаза ее расширились, губы плотно сжались.

– Записка – блеф. Дуглас вам позвонил и сказал, что он взападне. Он бы не уехал, не повидав вас. Он пришел попрощаться. Вы уговаривалиего остаться. Вы сказали, что наняли меня и я все выясню. Вы просили егоостаться, он отказался. Вы просили его, по крайней мере, быть там, где высможете связаться с ним, до тех пор, пока я не закончу расследование.

Лицо ее не изменило выражения, но она сжала правый кулак имедленно поднимала его, пока не коснулась им губ.

– Так что Дуглас, – безжалостно продолжал Мейсон, –согласился остаться где-то поблизости, пока полиции не станут известны факты ипока я не попробую объяснить эти факты в его пользу. Но вы хотели сбить полициюсо следа, поэтому Дуглас Кин оставил эту записку, чтобы вы могли показать еемне, а после – газетным репортерам. Говорите же! – Мейсон направил на нееуказательный палец. – Не лгите своему адвокату! Черт вас возьми, как же я смогувам помочь, когда вы скрываете от меня факты?

– Нет, – сказала она, – это неправда… Это… Ой!

Она бросилась на кровать и расплакалась.

Мейсон распахнул дверцу стенного шкафа, потом заглянул вдуш. Он задумчиво нахмурился, потряс головой и сказал:

– Слишком она умна, чтобы спрятать его там, куда можетзаглянуть полиция. Пол, взгляни-ка на складе.

Мейсон шагнул к постели, поднял покрывало и сообщил:

– Одеяло только одно. Она отдала ему остальные.

Делла Стрит подошла к Уинифред, обняла за плечи и ласковосказала:

– Милая, неужели вы не понимаете, что он хочет вам помочь? Онгруб только потому, что время поджимает – ведь ему нужны факты, чтобы составитьплан действий.

Уинифред рыдала, положив голову на плечо Деллы Стрит.

– Неужели вы нам не скажете? – спросила Делла.

Уинифред покачала головой, перекатывая ее из стороны всторону на плече Деллы.

Мейсон вышел в коридор, прошел между стойкой и залом,внимательно осматриваясь, затем шагнул за стойку и начал заглядывать во всеуглы и даже под прилавок. Пол Дрейк обследовал боковой коридор. Вдруг он резкоприсвистнул:

– Вот оно, Перри.

Уинифред вскрикнула, вскочила и помчалась по коридору, халатвздымался за ней волнами. Мейсон кинулся следом. Делла Стрит шла не спеша,замыкая шествие.

Дверь была открыта. За ней валялись сломанные ящики, старыебочки, банки с краской, запасы продуктов, сломанные стулья и всякая всячина,нужная для изготовления вафель. Один из углов был расчищен и замаскированстарыми чемоданами и стульями. Два одеяла были расстелены на полу, мешок из-подмуки, набитый бумагами, служил подушкой. К одеялу булавкой был приколот листбумаги. Фонарик Пола Дрейка ярким лучом осветил этот лист.

– Записка, – заметил Дрейк, – приколота к одеялу.

Уинифред потянулась за запиской, правая рука Перри Мейсонапоспешно отстранила ее.

– Минутку, – сказал он. – Вы слишком вольно обращаетесь систиной. Уж эту первый прочту я.

Записка была написана такими каракулями, как будто еенацарапали в темноте. Она гласила:

«Я не могу, милая Уинифред. Может быть, они бы меня и не нашли.Но если б я попался, у тебя были бы неприятности. Я не могу прятаться за тобой,будто за щитом. Может быть, если все обойдется, я и появлюсь. Но я знаю, что затобой будут следить и проверять твою почту, так что теперь ты некоторое времяобо мне не услышишь. Целую тебя бессчетно, любимая! Навсегда твой Дуг».

Мейсон прочел записку вслух, сложил ее и сказал Делле:

– Займись ею, она сейчас в обморок упадет!