— Вон она у выхода стоит…

Каролина и вправду стояла у ворот. Вид у нее был задумчивыйи печальный.

— Ты чего тут стоишь? — спросил Андрей,подойдя. — Уйти хочешь?

— Да.

— Прямо сейчас?

Она молча кивнула.

— Там тебе шашлык принесли, не будешь?

На сей раз она повела подбородком из стороны в сторону, чтоозначало «нет, не буду».

Андрей вернулся к столику, бросил на него пятисотку. Когдаразвернулся, оказалось, что Каролина уже вышла за ворота и направилась всторону моря. Он двинулся за ней, не окликая и не пытаясь догнать.

Каролина дошла до пирса, спрыгнула на гальку, сняла туфли ипошлепала к лежакам, расставленным под теневым навесом. На один из них оназабралась с ногами, села, сжавшись в комок и обхватив колени своими тонкимизагорелыми руками.

— Что с тобой? — спросил Андрей, присоединившись кней.

— Ничего, — чуть слышно ответила Каролина,пристроив подбородок между коленей.

— Ничего — это не ответ, — холодно заметилон. — Ты взрослая женщина, а ведешь себя, как ребенок. Капризничаешь,играешь в молчанку. А я не няня, чтобы за тобой бегать и уговаривать. Последнийраз спрашиваю, что с тобой?

— А если я не захочу отвечать, ты что сделаешь? Пушкоймне пригрозишь?

— Ах вот в чем дело! — процедил Андрей сквозьзубы. — У нас, оказывается, синдром жены Синей Бороды! Суем нос туда, кудане надо, за что теперь и страдаем…

— Я пошла посмотреть, не нужна ли тебе моя помощь…

— Как ты хотела мне помочь, интересно? — сиздевкой спросил он. — Прыгнуть на врага сзади и вцепиться ему в волосы,как делают комические героини французских приключенческих фильмов?!

— Нет, но я… Могла бы закричать… Если что…

Она сморщилась, как будто хотела заплакать, что разозлилоАндрея еще больше — он не выносил, когда женщины прибегают к слезам как кпоследнему аргументу в пользу своей правоты.

— А вот этого не надо, Каролина! — раздраженнобросил он. — Раз ты ввязалась во взрослую игру, веди себя соответственно!Что-то не нравится — скажи, а коли не хочешь — до свидания.

— Ты жестокий, страшный человек — вот что мне ненравится! — выкрикнула она, но тут же замолкла, уткнув губы в колени.

— Чем же я тебя так напугал, девочка?

— Сам знаешь! — Она уставилась на Андрея своимипрозрачными глазами, в которых отражались разноцветные огни ресторана. —Ты выстрелил бы, правда? Я видела, как изменилось твое лицо, когда ты нацелилпистолет… Оно стало таким… таким… свирепым и застывшим… Как маска какого-нибудьдревнего бога войны.

— Я тебя предупреждал, что разговор будем жестким…

— Это называется «жестким»? Да ты чуть не убил его!

Андрей резко встал с лежака и быстро пошел прочь, вдавливаяв гальку свои тонкокожие итальянские ботинки. Но на полдороге остановился,развернулся, вытащил из кармана пистолет, вытянул руку с ним, прицелился…

Каролина, не мигая, смотрела на дуло, направленное ей в лоб.

Андрей опустил палец на курок. Нажал…

Раздался сухой щелчок.

— Пистолет не заряжен, — тихо сказал Андрей,спрятав оружие обратно в карман. — Я блефовал.

Потом он взмахнул рукой, прощаясь, и покинул пляж, ни разуне обернувшись на тонкую фигуру, одиноко белеющую на фоне темного вечернегоморя.

Рейс из Москвы прибыл без опоздания. Ровно в десять утрапестрая, возбужденная толпа высыпала на площадь перед аэровокзалом. К вновьприбывшим туристам тут же ринулись таксисты, агенты, носильщики, валютчики, всепредлагали им свои машины, квартиры, услуги. Каждый норовил перекричатьконкурента, из-за чего гвалт поднялся еще тот.

Единственный человек, к которому никто не подбежал,протиснулся сквозь толпу, вырулил на свободное пространство и огляделся. Этобыл очень худой мужчина высокого роста в льняной рубахе, вытертых до белизныджинсах, в кедах на босу ногу. Его длинные волосы торчали в разные стороны, вбороде застрял кусочек чипсов, а на лбу белел шрам в форме креста.

Это был Христос! Колоритная личность, как и анонсировали!

— Доброе утро, Христос, — поздоровался с нимАндрей, подойдя ближе. — Не Эдика высматриваешь?

— Ну, — неопределенно буркнул тот и потер свойшрам.

— Он не смог приехать, меня послал.

— Ну? — уже с вопросительной интонацией сказалХристос.

— Я довезу тебя до Сочи. А насчет денег вы с ним потомдоговоритесь…

— Ну, — поощрительно нукнул он. Типа «хорош болтать,веди к машине».

Андрей подвел Христа к стоящему на стоянке «Мерседесу».

— Ну-у, — восторженно протянул тот, оглядываякабриолет. — Ну ва-а-а-ще!

Порадовавшись тому, что в лексиконе Христа есть по крайнеймере еще одно слово, Андрей уселся за руль.

— Ты кто? — спросил Христос, устраиваясь рядом.

— Андрей.

— Мне по фигу, как тебя зовут, я спрашиваю, кто ты?

— Друг Эдика.

— Ну-у, — со смешком выдал тот. — Так я иповерил… — Христос вытащил из кармашка рюкзака папиросу, сунул в рот,поднес к зажигалке на приборной панели, прикурил. — Эд никогда бы несдружился с таким, как ты. Ему конкуренция не нужна.

— Ладно, не друг, всего лишь хороший знакомый.

— Почему он сам не приехал?

— Дела у него… неотложные.

— С бабы, что ли, слезть не может?

— Как всегда…

Христос глубоко затянулся, подержал дым в легких, выпустилчерез нос. Андрей уловил запах жженого сена и спросил:

— Не боишься травку в багаже прятать?

— Не-а. — Христос сделал еще одну затяжку. —Я вообще ничего не боюсь. — Он потер шрам. — С тех пор, как чуть несдох шесть лет назад… Меня с того света вернули, но я успел посмотреть, что тами как… Понравилось. Если что, я туда за милую душу… Прищучат меня, яраз… — Он высунул язык, на кончике которого влажно поблескивала небольшаякапсула. — Раздавлю… И гуд бай, Америка!

— Что это?

— Яд. Мгновенного действия. Еще со времен ВеликойОтечественной остался — его немецким разведчикам выдавали, — смальчишеской гордостью похвалился Христос. — Помнишь кино про Штирлица?

Андрей кивнул — фильм «Семнадцать мгновений весны» он хорошопомнил, в детстве смотрел раз пять — затем спросил:

— Ты торопишься?