— Ты перепутал. Я не туда попала.

— Туда, туда, — засмеялся приятель, — Саша Крут — это твой полковник.

— Нет, — возразила я, — в профиле написано: сорок лет, обеспечен, владелец собственного международного сыскного агентства, не женат, имя Александэр.

— Дегтярев на снимках, — продолжал веселиться Собачкин.

— Ошибаешься, — уперлась я.

— Почему?

— Для начала этот Саша вдвое тоньше Дегтярева, живота у него совсем нет, — начала я, — густые волосы. А у Александра Михайловича лысина большая, только по ее краям перья висят. Второго подбородка у Крута нет. Одет он по-молодежному, толстяк такое не носит. Обувь очень дорогая.

На этот раз в мое ухо ворвался смех в разных тональностях.

— Мокасины от известного итальянского бренда, — продолжала я. — И полюбуйтесь, что мачо выставил сегодня в районе полудня. Он в светлом костюме сидит в кресле, за окном видна Эйфелева башня. Судя по размеру, квартира этого Саши расположена в одном из самых дорогих и престижных округов столицы Франции. На ногах у бонвивана те же самые туфли, о которых я только что говорила, они, между прочим, бежево-песочного цвета. На столике круассаны, джем, чашка, журнал «Пари Матч». На коленях мачо собака породы мопс. И подпись: «В моей жизни есть все, кроме тебя». Писатель Рабле». Ну, насчет цитаты… Думаю, Саша Крут ошибся. Франсуа Рабле — один из наиболее язвительных французских сатириков. Сомнительно, что фраза, процитированная под фото, вышла из-под его пера. Но мужик на фото точно не Александр Михайлович. Вам объяснить, почему это не полковник?

— Начинай, — согласился Собачкин.

— Про вес я уже говорила, — затараторила я, — и о прическе тоже. Толстяк не носит светлые костюмы, не приобретает эксклюзивную обувь, да еще в бежевых тонах. У него есть несколько пар светлых ботинок, которые ему дарила Маша, но Дегтярев ворчит: «Разврат столько денег за штиблеты отдавать, по московской грязи только в черном можно бегать, я полицейский, а не жиголо». Дома полковник ходит в засаленных клетчатых тапках, которые купил еще в правление царя Гороха, и в спортивном костюме, ровеснике Крымской войны тысяча восемьсот пятьдесят третьего года. Давно хочу сжечь треники, куртку и тапки, они ужасны. Круассаны мы в Москве не покупаем. Не сочтите нас снобами, но в России никто их выпекать не умеет. Даже в лучших кондитерских это просто булки в виде рогаликов. Вот журнал «Пари Матч» приобрести у нас можно. Но зачем он Дегтяреву? Толстяк знает по-французски всего пару фраз: «Гутен таг», «ай вонт жрать» и «мани-мани».

— Подожди, — остановил меня Сеня, — «гутен таг» вроде «добрый день» по-немецки, «ай вонт жрать» — я хочу есть — на испорченном английском, и на этом же языке «мани-мани», то бишь «деньги-деньги».

— Верно, — согласилась я, — но Дегтярев искренне считает, что, употребляя сии выражансы, он щебечет, как три мушкетера и граф Монте-Кристо, вместе взятые. «Пари Матч» полковнику нужен, как мне хвост. Хотя… продолжение позвоночника может пригодиться во время шопинга под Рождество, когда в ЦУМе обваливаются цены. Пакеты у меня тогда в руках не умещаются, наверное, удобно их на хвост вешать. И, если вышесказанного мало для понимания того, что Саша Крут не Дегтярев, вот последний, но самый значительный аргумент. Полковник живет в Ложкине, квартиры вблизи Эйфелевой башни у него нет. А из окна нашего дома, расположенного в Подмосковье, сей символ Франции ну никак не увидеть.

— Обработал? — спросил Сеня.

— Уже отправил, — донесся ответ Кузи.

Мой телефон тихо звякнул.

— Открой ватсапп, — велел Собачкин, — найдешь там исходник.

Не понимая, что Собачкин имеет в виду, я выполнила указание и увидела несколько снимков.

На первом Дегтярев сидел в кресле в своей спальне. На нем был затасканный спортивный костюм, на ногах потерявшие приличный вид тапки. На коленях у Александра Михайловича дремал довольный Хуч. На втором фото красовалась небольшая сувенирная фигурка Эйфелевой башни, она у нас в гостиной на окне живет, кто ее купил, понятия не имею. На третьем снимке был запечатлен столик с круассанами и журналом.

— И что это? — спросила я.

— Смотри то, что сейчас приходить будет, — загадочно произнес Сеня.

Мой мобильный стал издавать короткие звуки. Я, приоткрыв рот, глядела на экран. На нем разворачивалась лента фотографий. Комната полковника, но ее хозяин был теперь вдвое тоньше, а на следующем снимке втрое моложе, морщины на его лице мистическим образом исчезли, на макушке заколосились волосы.

— Обработка изображения, — заявил Собачкин, — убран лишний объем, отрезан живот, чуть удлинены ноги, добавлена растительность, омоложена морда. Ох, прости, лицо.

— И как это получилось? — ахнула я.

— Элементарно, — хмыкнул на заднем плане Кузя, — покупаешь пару программ и шарашишь. В сети полно глупой шняги, пообещают супер-пупер эффект, заломят цену, человек возьмет, и ничего у него не получится. Дегтярев небось много раз обламывался, пока нужные программы накопал.

— Значит, он у нас теперь стройненький, кудрявенький, — пропел Сеня, — активируем приложение «гардероб», и вот уже костюмчик со штиблетами.

— Офигеть, — жалобно пропищала я. — А откуда Эйфелева башня за окном?

— А ну дай трубку, — скомандовал Кузя, — сам объясню. Полковник, е мое, хакер! А ведь раньше он даже эсэмэски отправлять не умел, а когда смайлики для себя открыл, какашку всем отсылал.

Я хихикнула.

— Помню. В конце концов ему объяснили, что на картинке вовсе не шоколадка.

— Зато теперь Александр Михайлович мастер, — продолжал Кузя, — трюк, в общем-то, прост. Открываем окно, берем сувенирную фигурку, ставим ее снаружи, увеличиваем… эне, бене, раба, квинтер, финтер, жаба, и…

— За окном большая Эйфелева башня! — подпрыгнула я.

— После всех трюков вставить в фото рекламный снимок столика с круассанами из отеля, как чихнуть, — заверил Кузя. — Опс! И наш толстяк, то есть, пардоньте, стройный молодец, завтракает в Париже! Эй, чего молчишь?

— Потеряла дар речи, — призналась я, — и не подозревала, что такое возможно.

— Ох, забыл, — спохватился Кузя, — легкое движение мышки — и Хучик превращается…

Я получила снимок, на котором у полковника на коленях лежал очаровательный щенок мопса в голубом ошейнике с серебряным колокольчиком.

— Прошу любить и жаловать. Саша Крут, — объявил Кузя. — Холостяк. Работает в какой-то ну очень секретной организации, летает по службе в разные страны мира. Имеет апартаменты в Париже, Лондоне, Нью-Йорке, ездит на «Феррари», одевается в лучших бутиках.

— Господи, зачем ему заниматься такой ерундой? — простонала я.

— Многим толстым немолодым полковникам полиции, у которых нет никаких любовниц, хочется стать мачо, за благосклонность которого будут сражаться красотки. Дегтярев ищет жену!