Цихриты вообще откочевали. Они покинули давно обжитые подвалы, поселились поодаль, предпочитая терпеть лишения такому соседству.

* * *

Вечерами, незадолго до наступления темноты, солнце, всегда сияющее в зените, тускнело, и небо над городом резко меняло цвет, становилось похожим на толстое зеленоватое стекло.

Свет струился отовсюду, так продолжалось около получаса, затем вдруг резко темнело.

Эшор жил в одном из обломков атлака, на окраине, и новое соседство сильно обеспокоило его. Настроение эшранга стало изменчивым. Он больше не взбирался на скалу за городом, видимо, чего-то боялся, ждал неприятностей.

На самом деле Эшор был не так-то прост и жалок, как казалось другим. Он знавал лучшие времена, иные миры, но оказавшись тут, в ловушке, постепенно смирился. Вскоре после выхода из стазиса эшранг наведался к хонди, узнал от них историю планеты и понял: ему не выбраться. «Во Вселенной существуют явления, чья сила неодолима», – так он успокаивал себя, пока появление двух загадочных существ не разбило душевное равновесие, словно хрупкий стеклянный сосуд.

Откуда они взялись? Эшор успел хорошо изучить окрестности и знал – город окружен непроходимыми зарослями энергетических растений, среди которых невозможно выжить.

Цихриты были единственными, кто мог отыскать тайные тропы, уводящие в гибельную чащу. Раньше Эшор не задумывался, зачем одичавшие биороботы армахонтов регулярно наведываются в энергетический лес, а теперь, понаблюдав за их странной реакцией на появление людей, отправился в сырые подвалы и устроил допрос с пристрастием, благо компактные устройства, сохранившееся среди прочего оборудования на борту атлака, позволяли ему свободно общаться с живыми нейрокомпьютерами.

Полученная информация взволновала эшранга, привела его в замешательство, пробудила угасшую надежду и одновременно – встревожила.

Этим вечером, не выдержав растущего беспокойства, Эшор решил прояснить ситуацию.

На улице уже стемнело. Стальная радуга изгибалась в ночном небе от горизонта до горизонта. Бледный свет неподвижной луны рассеивал мрак. Огненная капля станции Н-болг сияла ярче, чем звезды.

Эшранг страшился встречи, но хомо теперь притягивали его словно магнит. Он медленно брел по улице, набираясь храбрости для предстоящего разговора.

* * *

Егор сидел на ступенях массивного крыльца, глядя в ночь.

Перед ним на самодельном мольберте белел лист бумаги. Сквозь оконный проем изнутри дома пробивался холодный свет.

Он уже восстановил силы, но пока не решил, что делать дальше. Дал себе передышку.

Дом они выбрали не случайно. Холодный свет, мятущийся в окнах, определил предпочтения – внутри в одной из комнат сканировался росток темпорала. Энергетическое растение по непонятной причине не образовало полноценной структуры, и искусственный интеллект предложил исследовать его, благо аура занимала всего пару квадратных метров.

«Мы найдем ошибку в расчетах и попытаемся еще раз», – упрямо думал Егор.

От мыслей его отвлек невнятный ночной шорох. Кто-то нерешительно топтался на границе света и тьмы.

– Заходи, раз пришел.

Из глубокой тени появился эшранг. Голова вскинута, клюв приоткрыт, шерстка дыбом, крылья приподняты, плотно прижаты к телу, образуя подобие рук в обрамлении обвислых складок кожи.

Несколько секунд они сверлили друг друга пристальными взглядами.

– Зачем явился? – Давняя, застарелая, тщательно подавляемая неприязнь прорвалась в голосе Егора, полыхнула и тут же угасла в тяжелом взгляде.

– Я живу неподалеку, – произнес Эшор. – С соседями принято знакомиться.

– Меня зовут Егор. – Бестужеву с невероятным трудом далась простая фраза.

– Эшор, – отрекомендовался эшранг. – Но ты ведь пришел не один? Где твоя самка, хомо? Ты ее прячешь? Так принято?

На обветренном лице Егора не дрогнул ни один мускул.

– У меня нет самки, – сквозь зубы выцедил он.

– Вас было двое. Я видел, – настаивал эшранг.

– Какое тебе дело, птица?!

Эшор не выдержал явного оскорбления, зашипел. Его крылья слегка приподнялись.

Бестужев угрожающе привстал. Бешенство в его глазах теперь читалось отчетливо, недвусмысленно.

Казалось, еще секунда – и они вцепятся друг в друга.

– Убирайся! – хрипло выдавил Егор. – Вы больше не правите миром!

– Потому что вы его уничтожили?! – злобно уточнил эшранг.

Это уже было слишком. Мир мгновенно сузился до рамок ненависти. В теплом ночном воздухе, перебивая благоухание растений, вдруг появился смрад. Эшранг непроизвольно попятился, но поздно: хондийский боевой токсин окутал его удушающим облаком, тело содрогнулось в конвульсиях, перепончатые крылья рефлекторно расправились, он бешено взмахнул ими, и сильное движение воздуха рассеяло смертельную концентрацию отравляющего вещества.

Мощные когтистые лапы эшранга подкосились, и он, хрипя, повалился набок, его язык посинел, вывалился из раскрытого клюва.

На шум выскочил второй хомо.

Эшор с трудом приподнял голову. Его удивление, граничащее с шоком, на пару секунд вернуло остроту зрения. Это была не самка, а… искусственный человек!

* * *

– Что ты наделал, Егорка! – Андроид без усилий приподнял эшранга. – Ну что ты наделал?! Зачем?!

Бестужев хмуро смотрел вдаль. После необузданной вспышки ярости перед глазами плыли обрывки образов, дорогих, но утраченных навсегда.

– Егорка, очнись! – Андроид бегло осмотрел эшранга, положил обмякшее тело на траву. – Ты должен его спасти! Синтезируй антитоксин, немедленно!

– Не указывай мне! – Горло вновь сжало спазмом, но ярость уже схлынула, оставляя бессилие. – Клюв ему открой! Шире!

Бестужев подошел, снял перчатки, обнажив имплантированные в ладони хондийские железы.

– Голову держи! – Он присел. Кожа бугрилась, пальцы рук мелко дрожали, капельки прозрачной жидкости срывались с них, попадая в клюв. Через некоторое время язык эшранга начал розоветь. – Все. – Егор смахнул бисеринки пота со лба. – Теперь отнеси его в дом. Пусть отлежится немного.

Андроид молча выполнил приказ, а он еще долго стоял, не в силах побороть дрожь, глядя в землю.

В примятой траве валялся кристалл. Видимо, вывалился из кожистого кармашка – на теле эшранга их несколько.

Егор подобрал его, рассмотрел.

Знакомое устройство. Универсальный носитель информации.

Зачем сорвался? Ведь обещал себе! Да что уж сожалеть. Поздно. Сделанного уже не вернешь.

Бестужев вернулся в дом. Одну из комнат занимал нейрокомпьютер. В отсутствие нормального оборудования пришлось просить хонди об услуге. Те согласились неохотно, они деградировали, утратили веру в науку, смирились с положением обреченных. Тогда пришлось надавить. Егор поморщился. Вспоминать о визите в хондийский квартал не хотелось. К этому невозможно привыкнуть; он поместил найденный носитель информации в складки нервной ткани, укрывшей стену комнаты, словно драпировка.