С него будто сходит лавина держащегося на плечах груза. Плечи опускаются вниз, спина выпрямляется, лицо расслабляется.

— Думал ты опять… — тихо обращается ко мне.

— Забирала вещи, — верчу в руках телефон.

Он шумно выдыхает и кивает себе за спину. Я молча делаю шаг в его направлении.

— Пока, — шепчу Майи, киваю головой Владу, натягиваю кроссовки на босу ногу и выхожу вслед за своим кудрявым невротиком.

Соседняя дверь открыта настежь, очевидно, хозяина квартиры это не озаботило, когда он из нее вылетал. Едва мы оказываемся в тепле, Рижский взрывается.

— Ты невыносимая женщина! — запускает руки в свои и без того торчащие волосы и принимается ходить взад-вперед, пока я снимаю обувь. — Ты все время будешь так делать?

— Как? — я спокойна, спокойна, только не улыбайся, Агния, не выдавай себя.

Но какой же он всё-таки милый.

— Да ты издеваешься! Я проснулся, тебя опять нет. Нигде нет!

— А то, что моя одежда в твоём шкафу не смутило?

— В прошлый раз ты в одной кроссовке ушла, с тебя станется, голой по улице шастать!

— Интересную я заработала репутацию, — спрятать улыбку все же не удается, и я опускаю взгляд на руки, теребящие край футболки.

— Ты смеёшься? Серьезно? Я готов был голову этому идиоту проломить, лишь бы до твоей подружки добраться, а потом пытать и ее, лишь бы узнать, где ты! — его голос становится выше.

— Маньяк, — шепчу я.

— Что? — он подходит ближе.

— Маньяк, — говорю громче, поднимая взгляд. — Первое впечатление не врало.

Синие глаза с недоумением всматриваются в мои. Рука, теребящая волосы, безвольно повисает вдоль тела. Он делает шаг ко мне: решительный, размашистый, и оказывается очень близко.

— Надо оправдывать имидж, — хрипит низко, прежде, чем сжать ладонь на моем затылке и припасть к губам.

Жадно, глубоко, бесстыдно горячо. Тело касается тела, жар прокатывается по коже, губы отвоевывают территорию и спорят друг с другом.

Он ещё не знает, что я уже сдалась.

Рижский

— Мы когда-нибудь научимся добираться до кровати? — смеётся фея мне в плечо.

— А чем тебя не устраивает коридор? Как знал, что палас пригодится.

Опускаю ладонь на ее спину, провожу пальцами по выступающим позвонкам, впитываю ее протяжное "мммм". Хороший ковер, мягкий, ворсистый.

— Коварный злодей! — хихикает она, забрасывая обнаженную ногу на меня.

— Мы, кажется, сошлись на маньяке, — повторяю ее же слова.

— А ещё фетишист. Ковёрно-обувной! Реально хранил мою кроссовку?

— В лучших традициях сказок, — губами касаюсь ее лба.

Фея снова заходится в глухом смехе, утыкаясь носом мне в грудь. Пальцы скользят выше, зарываясь в ее волосах. Тех, что остались. Непривычные ощущения от короткой стрижки перетекают в какое-то извращённое удовольствие.

— Это странно, что мне нравится форма твоей черепушки? — провожу по выбритому затылку и вверх до темечка, тело откликается непроизвольным сжатием. Необычно.

— Немного, — мурлычет она. — Но тут один-один, потому что мне тоже нравится форма твоего… всего.

Я взрываюсь хохотом. Черт, это действительно происходит? Средь бела дня мы, совершенно обнаженные, валяемся в коридоре и обсуждаем такие абсурдные вещи? Идеальность момента зашкаливает.

Сердце гулко барабанит внутри, отдаваясь в ее маленькую ладошку, кровь разливается по венам горячей волной. Я чувствую себя живым. Настолько, что хочется встать и пробежать благотворительный марафон длиною в сорок два километра. С ней на руках. Нести ее, как знамя, впереди себя, показывая миру: она существует. Я ее не придумал, не приукрасил, не наделил сверхспособностями. Она реальная, живая. Моя. Или будет ей.

— Мне, наверное, пора, — выдергивает тихий голос из сладкой полудремы.

— Ещё чего, — прижимаю ее ближе к себе, вдыхаю острый запах. Опять норовит ускользнуть. Не женщина, а кусок мыла, все уходит сквозь пальцы.

— Скоро твоя сестра придет, — она облокачивается на локти и привстает надо мной. — И племянники.

— И?

— Это странно.

— И чем же?

— Всем. Тебя ничего не смущает?

— Только необходимость делить тебя со всем миром.

— Ты такой трогательный, — ее губы изгибаются в улыбке.

— Так потрогай, ррр.

— Меня возбуждает твое раскатистое "р", — выдыхает мне в губы.

— А меня твое… все. Один — один.

Губы снова приходят в движение. Разговаривают с ее губами: вверх-вниз, сладко-терпко, мягко-вкусно. Ладонями зажимаю тонкую талию, и подтягивают фею чуть вверх и вправо. Одним уверенным движением подминаю ее под себя.

И мы снова не добираемся до спальни.

* * *

— Я не виновна, — пищит неразумное создание, поднимая меня с пола ванной.

— Это стоило сказать до того, как я сюда вошёл, хоть подготовила бы морально!

— Я забыла.

— С тобой так постоянно, да? Хотя о чем я спрашиваю, — стряхиваю с ноги остатки шампуня, на котором я поскользнулся, отпихиваю баллончик с пеной для бритья, который очень не вовремя оказался прямо под лопатками. — А с занавеской что???

Впериваю свой взгляд в болтающиеся полоски светло-голубого полиэстера. Такого я ещё не видел.

— Я немного вышла из себя, — перетаптываясь с ноги на ногу, комментирует неразумное создание.

Пропускаю сквозь пальцы одну из полосок и ошарашенно оборачиваюсь.

— Как ты? Что? Чем?… Хотя не важно! Сумасшедшая!

— Я куплю тебе новую!

— И нервные клетки заодно, — бурчу, выкручивая кран с горячей водой.

Обнаженная женщина с виноватым лицом поднимает с пола раскиданные вещи и присоединяется ко мне в душе.

— Вообще-то, обычно я адекватная, — шепчет мне в спину, оставляя поцелуй на влажной коже.

— Я сильно сомневаюсь, — припоминаю ее офисные выкрутасы.

— Да мое второе имя — адекватность! — возмущается она.

— А первое — "не", — констатирую факт.

— Вот ты… засранец, — негодует фея, отбирая душевую лейку. — У меня так-то мотивы были расправиться с твоей чертовой занавеской.

— Ложные!

— Это второстепенный факт.

Разворачиваюсь в тесной ванной лицом к упрямой женщине и едва не задыхаюсь от спирающего внутренности ощущения счастья. На лице расползается улыбка, стоит увидеть ее гневный взгляд. Таким она одаривала меня чуть ли не каждый день, пока работала на меня. Мысли взять ее обратно, чтобы держать как можно ближе и чаще рядом с собой, блуждают летучими кораблями по небу сомнений. Всё-таки помощница из нее… не уверен, что готов к этим испытаниям снова. И все ж.