Я успеваю перехватить ее, заключить в объятия. Чертов ад сейчас горит не так, как все мое нутро. Как же мало ее было тогда. Как же я изголодался. Все мимолетные подсказки тела, так по-идиотски игнорируемые мной последнее время, теперь кричат сквозь каждую клетку кожи, что соприкасается с ней.

Она. Она. Она.

Ладони скользят по хрупкой спине, задирают мягкий свитер, соприкасаются с тонкими позвонками. Ее трясет. Меня трясет. Ощущения такие правильные, что здравый смысл, рассудок, доводы, вопросы, все исчезает под их напором.

Я отыскиваю ее губы. По наитию. Просто помню, насколько нужно опустить голову, как повернуть лицо, чтобы сложить этот пазл. Сопротивляется. Не пускает дальше плотно сжатых губ, царапается.

Но я хороший ученик, овладел инструментом с первого раза, знаю, как заставить его звучать. Дрожащими пальцами левой руки обвожу оголенное плечо, скольжу по шее вверх, очерчиваю маленькое ушко. Металлические сережки, как клавиши: белая, черная — инструмент взрывается звуком.

Первое рваное "ах", позволяет мне проникнуть дальше. Углубить так желаемый мной поцелуй. Всколыхнуть все воспоминания. Не показалось, не накрутил, не приукрасил.

Атомные бомбы взрываются одна за одной, смывая взрывной волной все к чертям.

Она. Она. Она.

Глухо дышу, отстраняясь. Хочу ещё, больше, мне нужно, она противоядие, а я отравлен. Жалю поцелуями ее лицо, шею, плечо. Лисичка — боже, это действительно она — жалобно всхлипывает, зарываясь пальцами мне в волосы, притягивает ближе, делает почти больно.

Как тогда.

Ладони исследуют ее тело, отзываются безумным дежавю, пока я сползаю к ее ногам. Прижимаюсь носом к рисунку на ее ноге. Вдыхаю ее запах.

— Я так долго тебя искал, — шепчу рыжей плутнице, изгибающейся на бедре, очерчиваю ее пальцами, хочу — губами.

— Лжец, — доносится приглушенное сверху. — Лжец, — глухой удар головы о дверь позади, ещё один всхлип.

— Пора примерить туфельку, Золушка, ты последняя девушка в королевстве.

Это звук долбанных колоколов или пощёчина трещит в голове?

Агния. Месяц назад

— Вообще, я не такая! И никогда ничего подобного не делала! — я смеюсь и прикрываю рот ладошкой. — Звучит ужасно банально, да?

Леша тоже издает смешок и передает мне початую бутылку шампанского. Я делаю глоток теплого напитка и тут же морщусь от пузырьков, попадающих прямиком в нос.

— И почему мы его не охладили?

— Потому что ты не могла ждать, — бутылка вновь ускользает из рук, мужчина рядом делает глоток и тянется ко мне губами. Его поцелуй пьяно-пряный, делает голову ещё легче, чем те самые пузырьки.

Мы валяемся на том самом ковре, устилающим путь и̶з̶ ̶в̶а̶р̶я̶г̶ ̶в̶ ̶г̶р̶е̶к̶и из коридора в спальню. Не дошли.

Под нами какого-то черта лежит его кожаная куртка и моя кроссовка с левой ноги, которая беспощадно впивалась в самые неподходящие места в процессе.

Господи, что я творю? И почему это так хорошо, быть до последней ниточки неправильной?

Пальцы моего нового знакомого, с которым мы перепрыгнули сразу все стадии знакомства и оказались на пятом свидании в первый же день, неспешно скользят по татуировке на ноге.

— Почему лисичка? — спрашивает он тихо, ведя подушечками пальцев по выгибающейся спинке рисованного зверя.

Я выгибаюсь в ответ.

— Это обещание самой себе. Быть хищницей, а не жертвой.

— Мне стоит бояться? — усмехается мне на ухо, прикусывает мочку уха, посылая батальон мурашек по телу.

— Только если ты собираешься меня съесть.

— Арр, — впивается зубами в мое оголенное плечо. — Был такой план, да.

— Что, на лопату и в печь? Действуешь по проверенной схеме, как Баба Яга, костяная нога? Заманиваешь девицу в избушку и…

Леша фыркает мне в шею и похрюкивает, уткнувшись в нее носом.

— Ты всегда так разговариваешь? Что за тяга к русскому фольклору?

— Так я аниматор, профдеформация уже.

— А-а, так ты заливала про клоунессу!

— Ну ты же не повелся? — запускаю пальцы в его густые волосы, прочесываю спутанные пряди.

Он мычит от удовольствия и перемещает ладонь мне на живот, заставляя меня вторить ему.

— Я бы не удивился, — тихо мурлычет мне в шею, не забывая оставлять лёгкие поцелуи на коже. — Ты удивительная.

— Ты же каждой это говоришь, да? Скажи сразу, если ты плохой парень. Не хочу строить иллюзии.

Я стараюсь говорить это легко и непринужденно, я же современная женщина, вполне могу позволить себе ни к чему не обязывающую связь и не есть потом себя поедом за легкодоступность. Но выходит все равно как-то слабо и беззащитно. Почти горько. Потому что на самом деле, я совсем не из таких.

Леша рывком приподнимается на локтях и нависает надо мной, заключая лицо в большую скобку из ладоней.

— Чтобы ты себе не надумала, я тоже не из таких. Я женюсь на тебе, ясно?

Я нервно прыскаю ему в лицо, обдавая слюной. Какой прыткий!

— Мы знакомы часов пять от силы…

— Все что надо я уже понял. Как думаешь, ЗАГС по воскресеньям работает? Тут рядом как раз, — трется носом о мой нос.

Даже среди бела дня, здесь, в коридоре, царит полумрак, делающий обстановку донельзя интимной.

— Рассчитываешь, что я останусь у тебя до завтра? — шепчу ему в губы.

— Навсегда, — отвечает он низко. — Ну, или до понедельника, — тут же весело добавляет. — В понедельник ЗАГС точно должен работать!

— Дурак, — улыбаюсь я.

— Ну уж нет, я чертовски умён. Ты еще убедишься в этом.

Его губы, настырные и упрямые, врезаются в мои. Творят какую-то магию, заставляя совершенно отключиться от реальности и плыть мягким облачком в сладкой неге. Я снова пробираюсь пальцами в каштановые кудри, сжимаю их и оттягиваю. Ловлю ртом его стон. Собираю горячее дыхание. Отдаюсь волшебству момента.

И я пьяна, пьяна, так пьяна.

Трезвею я только к следующему утру. Просыпаюсь в чужой постели, улыбаюсь от воспоминаний прошедшего дня. Ну и кто здесь дурочка? Таких безумств никогда не творила, пожалуй, кроме того единственного раза, когда… Но сейчас не хочется думать о других мужчинах, когда идеальный сопит тебе в лопатки, крепко сжимая в горячих руках.

Как же хочется пить, божечки. И снова опьянеть, чтобы реальность не убила то прекрасное, что расцвело в душе за прошедшие сутки.

— Проснулась? — обжигающий шепот на позвонках.