Из всего отряда лишь космолет самого Майкова имел принципиальные конструктивные отличия от прочих и мог маневрировать, как ему вздумается, не волнуясь о слишком быстром истощении запасов топлива. Более того, он мог совершать посадку и взлет без дополнительных разгонных ступеней даже с достаточно тяжелых планет, вроде Земли или Марса.

Знакомя капитана с кораблем в первый раз, Каширин не пожелал объяснить, откуда в распоряжении ВКС появилось такое чудо техники, но Майков догадывался об этом и без подсказок. Как ни старались инженеры изменить интерьер и некоторые детали внешнего облика корабля, его происхождение было очевидно. Мысленно отбросив пару лишних надстроек и антенн, Геннадий уже при первом осмотре узнал в посудине родного брата того перехватчика, который пытался атаковать «Плутон-13». Это наводило на вполне определенные размышления, и Каширин, заметив недоверчивый взгляд пилота, все-таки снизошел до объяснений, но сделал это коротко и не слишком убедительно: «трофей»… В каких схватках был добыт «трофей», генерал так и не признался.

Пока компьютеры исполняли свой программный долг и выводили отбомбившиеся корабли на дорогу домой, Майкову предстояло выполнить едва ли не основную часть миссии. По плану Каширина, он должен был посадить свой корабль на планету и заполнить освободившееся в трюме пространство всеми доступными сбору обломками.

– Аркадий, загрузи программу номер шесть, – приказал Майков инженеру. – Сам иди готовить скафандры.

– Есть, командир! – с воодушевлением ответил подчиненный и нетвердой походкой поплелся к нишам со специальным оборудованием.

Геннадий наблюдал за снижением, стараясь не упускать ни одной детали, но по мере того, как поверхность планеты занимала все больше места на обзорном экране, руины колонии необъяснимо теряли очертания и расплывались, словно таяли под лучами солнца. Сообщение компьютера о мягкой посадке совпало с последним колебанием разрушенных построек. Они на секунду словно бы встали на дыбы, а затем бесследно исчезли. Майков недоверчиво взглянул на обзорный экран, затем во фронтальный иллюминатор и покачал головой. Это мог быть очередной защитный трюк, хотя могло быть и наоборот – колония была придумана кем-то для того, чтобы подтолкнуть людей к началу боевых действий.

– Все готово, командир, – сообщил инженер, указывая на скафандры.

– Хорошо, – задумчиво произнес Майков и приступил к долгой процедуре облачения в доспехи против космического холода…

Вернулись разведчики спустя час после выхода из корабля, совершенно измученными, но довольными. В трюме космолета лежало нечто, превосходящее самые смелые предположения как Каширина, так и множества аналитиков ВКС. Майков выбрался из скафандра первым и сразу же плюхнулся в кресло перед экранами компьютеров. Туши вражеских кораблей по-прежнему безучастно висели на орбите заслоняющего почти все «небо» спутника и никаких попыток остановить дерзких землян не предпринимали. Геннадий прогнал по бортовым системам стартовые тесты и дал команду на взлет.

С точки зрения капитана Егорова, адъютанта главы военной разведки, сегодняшнее совещание в кабинете Петрова чересчур затянулось. Сквозь толстые панели тяжелой двери расслышать что-либо было сложно, но общий звуковой фон сквозь преграду пробивался, и если во время предыдущих встреч генерала, профессора и комиссара Агентства некоторые громкие возражения оппонентов вырывались в коридор, то сегодня беседа проходила на удивление тихо. Поскольку капитан был не просто адъютантом, а таким же профессиональным разведчиком, как и его шеф, в голове Егорова не замедлили возникнуть некоторые подозрения. Он прекрасно знал, что Каширин не доверяет комиссару и считает союз с Агентством лишь временной мерой. Взаимная нелюбовь подкреплялась парой негативных моментов, например, случаем с неудачным сканированием сознания агента и последующим исчезновением восьми разведчиков из группы захвата, Осознал ли Холмогоров, что в его мозгах порылся профессор, достоверно известно не было, но у генерала сложилось впечатление, что комиссар обо всем догадался и теперь обязательно ответит какой-нибудь пакостью. Первое, что в связи с этим приходило на ум Егорову – то же самое сканирование. Запугать доктора Холмогорову было несложно, а закрытые совещания в кабинете, совмещенном с лабораторией, подходили для такой процедуры как нельзя лучше.

После долгих раздумий капитан решился и, расстегнув кобуру, толкнул дверь в кабинет Петрова. Вопреки его мрачным ожиданиям, дверь была не заперта. Егоров, не переступая порога, заглянул в помещение и увидел, что все трое начальников сидят на своих обычных местах и ведут неторопливую беседу. Ничего подозрительного ни в позах, ни в голосах собеседников капитан не заметил. Зато его вторжение обнаружил Холмогоров. Он бросил на капитана вопросительный взгляд, и Егоров был вынужден удалиться. Казалось, что совещание проходит как обычно, но капитана смутил нехарактерный для Каширина жест. Он сидел, наклонившись вперед, и массировал виски, словно пытался избавиться от головной боли. Никогда раньше у генерала таких проблем со здоровьем не было, да и не могло быть, это Егоров знал наверняка.

Прикрыв за собой дверь кабинета, адъютант отошел подальше и включил миниатюрный приемопередатчик.

– Группы три, пять и семь, перекрыть все подъезды, – негромко приказал он в микрофон. – Четные группы, ко мне, первая – на крышу…

В совещании тем временем наступила очередная пауза. Каширина скрутил странный приступ мигрени, и его лицо приобрело зеленоватый оттенок. Петров обеспокоенно взглянул на комиссара, а затем наклонился к Каширину.

– Вам помочь, товарищ генерал?

– Что-то не так… – сквозь зубы произнес Каширин. – Мне нездоровится…

– Возможно, у вас проблемы с артериальным давлением, – предположил доктор. – Давайте я его измерю…

– Нет у меня никаких проблем с давлением! – отрезал генерал, поднимая взгляд на Холмогорова. – Который час, комиссар?

– Без четверти восемь, – спокойно ответил агент. – Вы куда-то спешите?

– Нет, – произнес Каширин и резко выхватил из-за пазухи пистолет.

Он направил оружие на комиссара и тяжело поднялся с кресла, удерживая агента под прицелом. Губы Холмогорова скривились в неприятной ухмылке, и он негромко спросил:

– Застрелите меня прямо здесь, генерал?

– Это будет зависеть от вашего поведения, – пообещал Каширин. – Нашли в моей памяти что-нибудь интересное?

– Только то, что ожидал, – спокойно ответил агент. – А как вы догадались, что мы подвергли вас сканированию? Потери времени составили всего лишь пять минут.

– У меня особо трепетное отношение к четвертому измерению, – пояснил генерал. – К тому же, головная боль не тот симптом, с которым я обычно обращаюсь к врачам…

– Товарищ генерал, прошу вас, опустите пистолет! – взмолился Петров.

– Тамбовский волк тебе товарищ! – не глядя на профессора, ответил Каширин. – С тобой, яйцеголовый, мы поговорим позже!