Но скорой встречи не получилось. Караулить в церковном дворике Попович мне запретила, так что пришлось возложить надежды на визит в княжеский терем, то есть в резиденцию или дворец.

Может, он чародей, Савицкий этот? Но Геля, просмотревшая списки всех столичных чародеев, заверила меня, что нет, абсолютно рядовой обыватель.

Мы поравнялись с моей коляской, в которой нас дожидались горничные, прогулка заканчивалась, Евангелина собиралась вернуться на службу, а меня ждала примерка.

— До вечера, Серафима.

— Погоди. — Я придержала ее за рукав шинели. — У меня один вопрос имеется, который я тебе как бы и не задам.

— Про Зорина?

Пожав плечами, я горестно вздохнула:

— Как проводил меня третьего дня после… после всего этого ужаса, так и носа не кажет. Может, я обидела его чем?

Зеленые глаза Гели погрустнели:

— Вернется, этот вопрос ему адресуй. Нет его сейчас в городе, они с шефом на Руян отправились. Зачем, не спрашивай. Я попросту не знаю, меня, к прискорбию, сызнова из круга осведомленных удалили.

— А Эльдар Давидович?

— Предатель, — припечатала девушка. — Он-то вызнал что-то, красуется теперь, букашечками фонтанирует. Ладно, барышня Абызова, у меня дела, пойду… И главное, в отсутствие начальства себя главою приказа определил, а мы с ним и в классе и звании равны, но командует все равно Эльдар. А знаешь почему?

— Потому что мужчина и чародей?

— Слово в слово!

Геля досадливо топнула ногой:

— У меня своих дел по горло, я гризетку твою веду, так теперь еще убийство Ар… — Она быстро взглянула на ждущих неподалеку Март. — Ну ты знаешь, о чем речь.

Я быстро потянула чиновницу за руку, отводя подальше:

— Следствие все-таки ведется? Вы его так не оставили?

— Как можно? Не по закону это было бы, не по правде. Эльдар своих продавцов продолжает дергать, а про убийство поручил мне разобраться.

Я улыбнулась. Какой же все-таки молодец этот мужчина и чародей Мамаев, что меня вольным агентом в приказ определил. Иначе Геля ничего бы мне не рассказала и я продолжала бы взращивать свое разочарование всей берендийской сыскной системой.

— Далеко продвинулась?

— Изрядно, но теперь в стену уперлась, мне кузину твою надобно допросить. Но как я это сделаю, если о самом факте убийства сообщать ей не должна? Следствие-то тайное.

— Мы что-нибудь придумаем. — пообещала я. — Ступай, а то твой строгий временный начальник заругает. После службы домой не заезжай, время не трать, сразу ко мне.

— Думаю, старую княгиню удар хватит, ежели к ней в мундире сыскная чиновница явится.

— Моя гардеробная к твоим услугам будет. Не спорь. Это не подарки вовсе! А пока мы будем тебе достойный наряд подбирать, о делах потолкуем.

— Нянька?

— Я ее каждый день силою накачиваю, она редко в себя приходит.

— Жестоко, — решила Геля, — но действенно.

Она чмокнула меня в щеку, помахала горничным на прощанье и почти бегом отправилась в направлении приказа.

Платье ждало меня у модисток. Ткань, из которой кроилось и сшивалось это обманчиво простенькое одеяние, была драгоценнейшим паутинно-тонким шелком. От любого неловкого движения шелк грозил порваться, зато облегал тело прихотливым ажурным мерцанием.

Раздумывая о том, какая обувка достойна сего чуда, я наконец исполнила свою давнишнюю мечту о хрустальных туфельках. Разумеется, обычные сапожники либо обувщики мой заказ исполнить не могли, а приказчик чародейской лавки сообщил с почтением, что мастеров, которые смогут изогнуть хрусталь по размеру, он не знает. У него я приобрела изгибной аркан и семифунтовый кристалл, который, исходя из пыльного его вида, стоял в лавке с момента ее основания, лекала получила у сапожника. А после совместила все три компонента, влив в аркан толику огненной силы под восторженное аханье модисток и горничных.

Хрустальные туфельки стояли теперь, дожидаясь своего часа, в ногах платяного манекена.

Примерка заняла три четверти часа. Она была последней. Завтра наряд упакуют и доставят на Голубую улицу, с ним прибудет и платье Натали. Кузина выбрала себе салатный цвет, а подол велела украсить салатными же розочками. На мой вкус, выглядели зеленые розы точь-в-точь кочанчиками капусты. Но Наталья Наумовна настолько извела меня за прошедшие дни беседами о романах своих беспрецедентных, что я разрешила себе эту крошечную месть.

— Ах, Фима, — томно тянула она. — Какая это была страсть!

Я уже зачем-то знала, что слева от пупка его сиятельства есть родинка в форме полумесяца, а спать он предпочитает на животе.

Не пригодится! Пупок! Слово-то какое потешное!

— Ах, Фима, как счастлива могла бы я стать! Какое блаженство могла бы дарить этому человеку, оказавшемуся столь слабым и ничтожным…

Пупок!

Князем Кошкиным беседы не ограничивались, шкатулка была просмотрена до дыр, я уже, кажется, помнила назубок все имена-фамилии Натальиных кавалеров, все звания и даже прозвища. Рассказы ее в процессе несколько видоизменились. Кроме светлой грусти воспоминаний стали проскальзывать нотки мстительные. Наталья Наумовна, оказывается, обид не прощала. К примеру, господину Курицину, тому самому, с залысинами, она расстроила свадьбу с молоденькой купчихой, встретившись с нею в антракте оперного спектакля и открыв глаза на ветреность избранника. Вскоре выяснилось, что ни один из поклонников кузины воздаяния не избежал. Кто-то в любви пострадал, кто-то в делах — Наталья Наумовна, искусница, и это умела.

Самое для меня ужасное заключалось в невозможности избавиться от общества Натали. Газеты будто с цепи сорвались, живописуя мои похождения, и Геля потребовала от меня затаиться. Последней каплей стала заметка в зловредном «Чижике-пыжике», в которой развязно сообщалось, что барышня А. была замечена в компании жениха барышни Б., в нумере гостиницы, название которой сокращениями не скрыли.

Наталья Наумовна эту заметку тщательно в мой альбом наклеила и зловеще ее черными чернилами обвела. А после, пользуясь моим невольным заточением, принялась тянуть жилы амурными воспоминаниями. Не прощала она обид. До того меня довела, что свидания с князем я ждала с нетерпением.

Как же не хотелось мне возвращаться на Голубую улицу! Я бы велела кучеру ехать самой длинной дорогой, но горничных требовалось отпустить с поручениями. Агенты уже подыскали мне дом в столице, даже предложив несколько вариантов, и я хотела, чтоб Марты нынче же осмотрели предложенное.

Натали вышивала в гостиной. Подняв голову от пялец при моем появлении, она кивнула на свободное кресло:

— Как прошла примерка?

— Чудесно! Я поднимусь к себе, Маняшу проведаю.

— Оставь, — сказала кузина с нажимом. — Я навещала ее недавно, и получаса не прошло. И, Фимочка, не в обиду, мне отчего-то кажется, что твое общество на Марию Анисьевну не лучшим образом действует.