Мне никто не ответил. Сделав усилие над собой, я смогласесть. В метре от меня лежал труп. Мне хотелось позвать на помощь, но горлосжал спазм. Неожиданно кусты роз зашевелились, и из них вышел высокий человек вдлинном кожаном плаще. Большая ковбойская шляпа, натянутая на самые глаза,закрывала верхнюю часть лица, рот был завязан шелковым платком. Вздрогнув, япринялась лихорадочно шарить по траве, пытаясь отыскать пистолет. Мужчинаопередил меня буквально на мгновение, выхватив ствол у меня из-под рук.Небрежно сунув пистолет в карман, он, ни слова не говоря, потащил труп в кусты.Я хотела встать и побежать к соседнему коттеджу, где горели яркие огни, но ногине хотели мне подчиняться. Пришлось остаться на месте и молча дожидаться своейучасти. Мужчина оттащил второй труп в те же самые кусты и вернулся ко мне.“Все, это конец”, – подумала я. Моего лица коснулось лезвие ножа. Задрожавкак осиновый листок, я тихо заплакала.

В эту минуту раздались громкие голоса. Я подняла голову. Всердце затеплилась надежда. Мужчина схватил меня за шиворот, крепко зажал ротрукой и потащил к кустам. Я нисколько не сопротивлялась, кожей почувствовав,что любое сопротивление будет стоить мне жизни. Не знаю почему, но именно вэтот момент мне захотелось жить. Я не хотела принимать смерть из рук человека,лица которого я не могла разглядеть.

К калитке подошли трое мужчин в форме охранников. Один изних держал в руках фонарик. Рядом с охранниками стоял пожилой мужчина вкашемировом пальто, из-под которого выглядывала пижама, и женщина с бигуди наголове.

– Тишина. Никого нет, – произнес кто-то изохранников.

– Тамара отчетливо слышала выстрелы, – нервносказал пожилой мужчина и показал на женщину в бигуди.

– Мне не спалось, и я решила принять ванну. Вдруг слышу– шум. Мне показалось, что стреляют. Жорж спал, но его пришлось разбудить,все-таки с ним не так страшно. Мы побежали к другой соседке, но у нее гости.Музыка орет так, что собственного голоса не услышишь, не говоря уже о выстрелахна улице. Сначала эти выстрелы были какие-то глухие, а потом палили так, будтомы не в Подмосковье, а в пригородах Грозного. Я нисколько не сомневаюсь, чтоэто были выстрелы, и стреляли, как мне показалось, отсюда.

Охранник пошел вперед, освещая фонариком кирпичную дорожку.Не заходя в дом, он удивленно пожал плечами и полупьяным голосом проговорил:

– Нет там никого. Тихо. Вам, Маргарита Степановна,наверное, показалось. У нас отродясь здесь никто не стрелял. Может, это кто-тоиз ребят петарды пускал, а вам сразу выстрелы померещились. У нас никогданикаких перестрелок не было. Все жильцы спокойные, цену себе знают, палитьпочем зря не будут.

– Что же я, не в своем уме? – возмущалась женщина. –Я отлично знаю, что это были выстрелы. Я когда-то водила сына в стрелковуюсекцию, так что меня не проведешь! Вы там сидите в своей сторожке, включивтелевизор на полную катушку, и ничего не слышите, да еще рюмку за рюмкойпропускаете. Даже если бандиты весь поселок перережут, вы станете говорить, чтоникого из посторонних не пропускали. Управы на вас нет! Да от вас перегаромразит за версту! Ничего, вы еще пожалеете, вы у меня как миленькиепоувольняетесь, чтобы знали, как пить на рабочем месте, – кричала женщина,размахивая руками, как ветряная мельница.

– Маргарита, прекрати, – попытался урезонить еемуж, но ему это было явно не под силу. – Может, и в самом деле тебепоказалось. Все-таки поздно уже было. Ведь никто этих выстрелов, кроме тебя, неслышал…

Женщина с ненавистью посмотрела на мужа, затем перевелавзгляд на охранников. По ее виду было нетрудно догадаться, что она готовавцепиться в глаза любому, кто произнесет хоть слово по поводу того, что онамогла ошибиться.

– Я что, похожа на конченую идиотку? – злобнозашипела она.

– Нет, дорогая, конечно нет, только прошу тебя,успокойся, – пробурчал мужчина.

Охранники переглянулись и еще раз посветили фонарем.

– Ничего тут нет, – произнес тот, который былближе к женщине. – На всякий случай завтра еще днем проверим.

– Вы должны не только в экстренных случаях домапроверять, – не могла успокоиться женщина. – Вы должны каждые двачаса обходить поселок. За что вам зарплату платят? Неужто за то, чтобы вы пилив своем вагончике?

– Вас это не касается, – разозлился один изохранников. – Зарплату нам платят такую, что курам на смех, но со своимиобязанностями мы прекрасно справляемся. Да и не вам судить об этом. Еслиподростки пускают петарды и устраивают фейерверки, это совсем не означает, чтомы должны принимать их за выстрелы.

– Ваше дело обеспечить нам покой и безопасность, –продолжала кричать женщина, – а я себя в полной безопасности не ощущаю.

– Шли бы вы, Маргарита Степановна, спать, –примирительно сказал охранник постарше. – Время позднее. Не ровен час, вамчто-нибудь еще померещится. Если постоянно ложиться после двенадцати, запростоможно услышать не только выстрелы, но и разрывы от бомб.

– Хам! Я обязательно свяжусь с вашим начальством! Яразберусь с вами со всеми! – выдохнула женщина, пнула попавшую под ногишишку, взяла мужа под руку и направилась к своему дому.

Охранники переглянулись, усмехнулись и пошли, судя по всему,в свою сторожку. Когда все стихло, незнакомец схватил меня за шиворот и силкомповолок в дом. Пользуясь моментом, я хотела закричать, но в эту минуту моймучитель достал из кармана скомканный платок и небрежно затолкал мне в рот. Япопыталась вытолкнуть кляп языком, но у меня ничего не получилось. От платкаисходил неприятный запах, меня замутило, но пришлось терпеть. Еще не хваталотолько захлебнуться собственной рвотой!

Подтащив меня к входной двери, мужчина быстро распахнул ее изнаком приказал войти. Я не осмелилась ослушаться, сопротивляться не былосмысла. Все это походило на кошмарный сюжет из фильма ужасов, с тем лишьотличием, что главной участницей событий была не голливудская кинозвезда,отрабатывавшая многотысячный гонорар, а я, обыкновенная медсестра из московскойбольницы, по дурости вляпавшаяся в такое дерьмо.

Открыв дверь дальней комнаты, той самой, в которой скрипелиполовицы, незнакомец положил меня на широкую дубовую кровать и пристегнул моируки наручниками к спинке. Затем, достав из-под подушки длинный нож, онразрезал мою и без того рваную блузку.