А вот во Франции, чтобы успокоить солдат в траншеях, выдавали красное вино. Начали с четверти литра в день, потом добавили еще пол-литра. Окопная жизнь привила вкус к вину и англичанам, и французам с севера страны, где предпочитали пиво и сидр. Они тоже пристрастились к красному.

Шампанское стало шампанским именно в Первую мировую. Главным покупателем шампанских вин до войны была царская Россия. Высший свет предпочитал сладкие виды.

Почти сразу после начала войны немецкие войска вошли в Шампань. Заняли столицу провинции Реймс, где выпускались главные марки игристых вин, такие как «Вдова Клико». Заводы, где делали шампанское, были разрушены. Виноградники превратились в поле боя. Но женщины, дети и старики собирали виноград и делали вино. По словам знатоков, вина урожая 1914, 1915 и 1917 годов были превосходны.

В феврале 1917 года грянула революция. Россия перестала покупать шампанское. Виноделы бросились искать иные рынки сбыта. Может, богатые, но еще не утонченные американцы оценят шампанское?

Но в Америке отдельные штаты стали вводить сухой закон еще во время войны. А в декабре 1919 года конгресс США принял восемнадцатую поправку к конституции – сухой закон во всей стране.

Шампанское предложили англичанам. Они предпочитали очень сухие виды, брют. В Шампани стали приспосабливаться к новым рынкам и новым вкусам. Это привело к изменению сортов и марок. Исключительное право на название «шампанское» было закреплено за виноделами Шампани после Первой мировой. Сегодня виноградники занимают здесь больше 30 тысяч гектаров. Здесь производится 350 миллионов бутылок шипучего напитка в год.

«Большинство мужчин, побывавших на войне, и женщин, соприкоснувшихся с ней, вспоминают, что никогда в жизни – ни до, ни после – они не ощущали столь острого любовного влечения. Желание обладать женщиной – это оборотная сторона страшного одиночества солдата, который, надев военную форму, чувствует себя лишенным всего того, что делает его неповторимой человеческой индивидуальностью…»

Эти слова принадлежат одному бывшему солдату, который знал, о чем говорит. Проявления страсти личным составом вооруженных сил всех воюющих стран стали головной болью для командования.

Практичные немцы снабжали своих солдат презервативами, которые появились еще до войны. Но именно Первая мировая обусловила массовый спрос.

Впрочем, британские и американские моралисты противились раздаче презервативов, считая, что немыслимо поощрять блуд. В результате пять процентов личного состава армии Британской империи заразились венерическими заболеваниями. Среди канадских солдат, которым платили большое жалованье, заболевания, передаваемые половым путем, подхватил каждый пятый.

416 тысяч солдат пришлось отправить в госпиталь. Большой ущерб для личного состава в военное время! Сифилис лечили пять недель, гонорею – четыре. В 1917 году британским солдатам все-таки стали раздавать презервативы. Американские моралисты держались до конца. В результате десять тысяч заболевших вообще пришлось уволить с военной службы – ввиду полной непригодности.

Сострадательные французы предложили открыть для американского экспедиционного корпуса специальные бордели, которые наймут только проверенных врачами зарегистрированных проституток. Молодой военный министр США Ньютон Бейкер, адвокат по профессии, которого не взяли в армию по причине плохого зрения, схватился за голову:

– Господи, если бы президент Вильсон узнал об этом, он бы приказал немедленно закончить войну и вернуть всех домой!

Помимо главных участников Первой мировой были еще попутчики, те, кого втягивали в войну, поскольку оба лагеря нуждались в поддержке. Одни государства, расположенные далеко от театра военных действий, соглашались помочь союзникам и партнерам, другие искали свою выгоду.

Именно Первая мировая сделала локомотивом кубинской экономики сахар, потому что война превратила свекольные поля Франции в поле боя. И в Европу пошел кубинский сахар. Соединенные Штаты вложили немалые деньги в развитие кубинской сахарной промышленности. Когда война окончилась, мир уже привык к кубинскому сахару. Европейские державы голодали, и даже сладкое им теперь привозили из-за океана.

В 1914 году на Кубе построили три сахарных завода, на следующий год их уже было двенадцать. Цены непрерывно росли. В мае 1920 года цена на сахар увеличилась втрое по сравнению с предыдущим годом. Это были лучшие времена для производителей кубинского сахара.

Гавана стремительно развивалась. Город превратился в центр безудержного потребления. Фермеры из глубинки в затрапезной одежде заходили в ювелирные магазины и выходили с пригоршней бриллиантов и золотыми цепочками, на которых были выгравированы их инициалы.

Но экономика Европы восстанавливалась. И потребность в кубинском сахаре сократилась. К Рождеству 1920 года цена на сахар упала в шесть раз! Производители разорялись, и большая часть сахарных заводов перешла к американским инвесторам.

Крушение кубинской сахарной промышленности породило сильнейшие антиамериканские настроения, что проявилось во время революции 1959 года, когда к власти пришел Фидель Кастро. Одним из его первых решений было национализировать сахарную промышленность.

Фидель Кастро не брал у Советского Союза денег. Он хвалился тем, что его страна никому ничего не должна. Он просил Москву всего лишь немного изменить цены на то, что Куба покупала и продавала. Сахар у него покупали по цене выше мировой, а нефть продавали – по цене ниже мировой.

Четыре килограмма сахара из пяти, которые съедали в Советском Союзе, были кубинскими. На кубинский сахар была установлена особая цена: 1400 долларов за тонну – при мировой цене в 250 долларов. Этот сахар можно было приобрести в других странах чуть ли не в шесть раз дешевле. Кроме того, Советский Союз поставлял Кубе 13 миллионов тонн нефти ежегодно. Цена была значительно ниже мировой, поэтому часть нефти Куба перепродавала, но уже по настоящей цене. Выгодная торговая операция давала Кубе триста миллионов долларов в год.

Советская помощь не помогла Кубе стать процветающим государством, а, пожалуй, только развращала страну. Оказавшись за границей, в тех же Соединенных Штатах, кубинцы проявляют чудеса изобретательности и процветают. Что же мешает им наладить жизнь на родине?

За десятилетия социализма кубинцы разучились работать и полагаться на самих себя. Они привыкли к почти бесплатным продовольственным пайкам. Рис, бобы, масло полагались каждому вне зависимости от того, как он работает. Расцвела теневая экономика. Кубинским школьникам предписано было отказаться от брюк и перейти на шорты, чтобы экономить ткани. Экономику Кубы спасали иностранный туризм и денежные переводы от кубинских эмигрантов из Майами. Эмигранты присылали своим родственникам миллиард долларов в год – больше, чем дает экспорт сахара.