Странные пациенты стали поступать в госпитали. Они не были ранены, но потеряли зрение и обоняние. Некоторые не могли стоять на ногах, говорить, некоторые ничего не помнили, других постоянно тошнило, и они не могли контролировать себя. Потеря памяти была самым частым симптомом, многие ничего не помнили после того момента, как рядом с ними разорвался снаряд.

Врачи не понимали, что происходит: на теле нет ран, но солдат небоеспособен… Рвота, нарушение координации, сильнейший озноб, вспышки ярости – люди в форме не могли прийти в себя. Война разрушала не только тела, но и нервы солдат. Парализованные, потерявшие координацию, слепые, глухие, немые, страдавшие тиком и тремором нескончаемым потоком шли через кабинеты психиатров.

Германские врачи считали своим священным долгом вернуть как можно больше пациентов на поле боя. Приказ прусского военного министерства, изданный в 1917 году, гласил: «Главное соображение, из которого следует исходить при лечении нервнобольных, – это необходимость помочь им отдать все силы фронту».

Врачи доказывали, что артиллерийские бомбардировки, взрывы бомб, мин и гранат приводят к невидимым глазу повреждениям головного мозга и нервных окончаний. Это объяснение охотно принималось военными властями, которым хотелось считать, что солдаты страдают от невидимых ран, а вовсе не от слабости нервов.

Говорили, что люди стали слабее – сто лет назад мужчины не говорили о своих нервах. А теперь это нормальное дело – сказать, что ты вышел из себя, что у тебя не выдержали нервы. Британские врачи пребывали в уверенности, что истерия больше свойственна женщинам, чем мужчинам.

Американские врачи ввели понятие неврастении, понимая под этим нервное истощение. Медицина тех лет исходила из того, что глухота, слепота, паралич – всего лишь непозволительная моральная слабость. Если пациент возбужден и излишне эмоционален, то это истерия. Если подавлен и инертен, то это неврастения. Это болезнь, порожденная современной цивилизацией: железные дороги, газеты, телеграф и эмансипация женщин. В качестве альтернативы рассматривались спорт и физическая активность. Во Франции зародилось олимпийское движение – ради того, чтобы «остановить тотальный невроз современной жизни». Появились и врачи, которые пытались лечить неврозы, – психотерапевты. Самые продвинутые из них доказывали пациентам, что те ничем не больны, с ними все в порядке и все их страдания надуманны.

Солдаты, которым ставили диагноз «истерия», приравнивались к неполноценным существам с дегенеративными мозгами. Слабые нервы – свидетельство не только недостаточности моральных качеств солдата, но и нехватки патриотизма.

Армейское командование рассуждало просто: солдат может быть ранен, болен или сойти с ума. Все, кто не подпадает под эти категории, но утверждает, что не в состоянии сражаться, – трусы и дезертиры, которые подлежат суду военного трибунала и должны быть расстреляны.

Психиатрические заболевания рассматривались как слабость и недостаток самоконтроля, с этим надо бороться дисциплинарными методами. Если ничего не получается – в сумасшедший дом. Врачи уверяли, что те, кто был отправлен домой, не просто плохие солдаты, это ни на что не годный человеческий материал и просто слабоумные, понятно, что они так быстро сломались. От отправки на фронт освобождали только больных сифилисом, тех, кто лежал в сумасшедшем доме, и страдающих эпилепсией.

Военные врачи считали, что солдата спасет крепкий дух, сильная воля, которые можно и нужно воспитывать в армии. Британцы были уверены, что природные мужество, самоконтроль и крепкое здоровье, как результат занятий спортом, помогут им справиться с любыми испытаниями. Война – это испытание мужественности.

Немецкие психиатры называли силу воли «высочайшим достижением здоровья и силы». Стоицизм, спокойствие, самодисциплина и самоконтроль обязательны для настоящего немца. Нет лучшего места для укрепления нервов и излечения нервной слабости, чем фронт. Восторженно говорили об исцеляющей силе боя, о том, что война излечит всю нацию от неврозов.

Кайзер Вильгельм напутствовал курсантов военно-морского училища во Фленсбурге:

– Война потребует от вас здоровых нервов. Исход войны решат крепкие нервы.

Но врачи не могли укрепить дух действующей армии. Страх перед смертью от артиллерийских обстрелов и удушающих газов породил страстное стремление бежать из окопов. По обе стороны линии фронта люди в шинелях говорили только об одном: когда закончится война?

Рана – это почетно для солдата. А те, кто страдал от нервного истощения, презирались. Только в 1915 году врачи согласились, что есть серая зона между сумасшествием и трусостью. Тем не менее в разных обстоятельствах солдат, ставший жертвой шока после артобстрела, мог быть демобилизован и получить пенсию, а мог быть расстрелян как трус.

И лишь впоследствии медицина приблизилась к пониманию того, что такое шок от артобстрелов и посттравматический стресс. От пяти до десяти процентов личного состава воюющих армий были психически травмированы.

После Первой мировой окопная война стала предметом изучения военных стратегов, которые к следующей войне предложат иную стратегию – блицкриг. Ныне генералы ищут новых способов избежать лишних потерь: ракеты с наведением по лазерному лучу, беспилотные летательные аппараты (дроны). Словом, задача состоит в том, чтобы убивать врага, не подвергая себя опасности.

Траншеи рыли так, чтобы враг не мог запросто прорвать линию обороны. В траншеях искали спасения от губительного вражеского огня. К концу войны они превратились в маленькие городки, где солдаты спали, ели, жили – и умирали. Появилось такое понятие, как ничейная земля, разделяющая армии.

У тех, кто сидел в траншее, был шанс выжить. В отличие от поднявшихся в атаку. Легче обороняться, чем взять позиции врага приступом. Потери в годы траншейной войны – значительно меньшие, чем в первые месяцы боевых действий. Девять из десяти солдат-окопников британской армии остались живы. Хотя и в траншее ожидали всего – то взрыва мины, то химической атаки.

Армии вели подкопы и пытались взорвать позиции противника еще со времен изобретения пороха китайцами в Х! веке. В Первую мировую эта тактика стала распространенной. Во время сражения за одну из деревень в декабре 1914 года немцы подвели десять минных закладок под позиции англичан. От взрывов погибли восемьсот человек. В ответ англичане сформировали специальные инженерные подразделения для ведения минной войны. В 1916 году подорвали полторы тысячи больших мин. Со временем эти достаточно примитивные заряды превратились в изощренные противопехотные и противотанковые мины.

Утро начиналось до рассвета. Солдаты занимали боевые позиции и, когда всходило солнце, открывали огонь по врагу – это называлось «утренняя ненависть». После завтрака несли дежурство, укрепляли траншеи, писали письма домой. А поздно вечером боевые действия возобновлялись – боевые группы посылали на ничейную землю.