– А мне титул Профессионального Революционера нравится больше. В конце концов, если революция удалась, она уже не преступление.

Парик наклонился к ней поближе. Он пах лавандой и тальком.

– Вот теперь вижу! У тебя на кепке изображен анархический угольно-смоляной шеврон. Говорит сам за себя.

Аэл, взволнованный, переступал с лапы на лапу.

– В этот раз все будет по-другому! Маркиза хотя бы была приблизительно твоих размеров…

Но Алфавитарий не дал ему закончить.

– Сайдерскин хочет быть Королем Одинокой Луны, но этого нельзя допустить. Ты совершенно права! Это твой долг – пойти и… ну, я предполагаю, что ты свою работу знаешь лучше меня. Собери инструменты твоего ремесла и… сделай это. Он живет на внутреннем крае Луны. Я могу рассказать тебе о самом коротком пути через горы, хотя в этом случае я стану соучастником. Но думаю, что рискну! Библиотекарь должен быть упорным и храбрым, он обязан выдать информацию, когда ее запрашивают.

– Ну, что ж, – сказала Сентябрь с беспечной отвагой, как ей показалось, – тогда расскажи, как девочке приблизительно моих размеров управиться с йети?

Парик сморщился, заплетая и расплетая синевато-белые пряди. Через мгновение Сентябрь поняла, что именно так парики хмурятся, подобно людям в глубокой задумчивости.

– Я полагаю, тебе следует найти эту лапу йети, – вздохнул он, туже закручивая свои упругие локоны. – Без этого нечего и надеяться поймать его. Все равно что утенку состязаться с гоночным Додо.

– Ты же сказал, что она потерялась! И что ее канатами пришлось стягивать с постамента, а значит, она слишком велика, чтобы носить ее с собой. Я не уверена, что хочу применять противную высушенную лапу против того, у которого ее и украли. Если ты победил противника – это одно дело, но бить его по голове откушенной лапой его собственного прадедушки – это просто жестоко!

– Она потерялась, конечно, потерялась! Если б она не была утеряна, мы бы догадались об этом по тому, насколько состарились бы к вечернему чаю. – Локоны Парика скручивались и раскручивались. – Что же касается ее величины, я уверен, что тебе понадобится не больше ногтя, а то если возьмешь больше, то проскочишь во времени впереди него. Однако в моих книгах нет сведений о том, куда могла деться лапа, и это странно, потому что в книгах обычно есть сведения обо всем.

Сентябрь заметила, что вопрос о жестоком обращении с йети библиотекарь проигнорировал.

От-А-до-Л зубасто улыбнулся и блеснул огненными глазами.

– Планетарий, Альфи! Она должна отправиться в Планетарий! И я ее туда доставлю.

Парик потряс роскошными кудрями.

– Ну что за умница зверь, не зря я тебя нанял. Я очень доволен прошлым собой. Правда, я был несколько наивен касательно отношений вивернов с огнем, но зато какой подарок я бывший сделал себе нынешнему.

Виверн едва не плясал от радости, что нужно что-то объяснить Сентябрь, потому что объяснения были его вторым любимым занятием после расстановки по алфавиту, а Сентябрь знала так мало, что всегда нуждалась в объяснениях.

– Планетарий – это город на склонах Пышного Платья, жутко огромной и прекрасной горы. Его построили глассхобы, чтобы присматривать за звездами, которые склонны убегать в поисках приключений, забывая, насколько они нужны нам, приземленным людям, здесь, внизу, чтобы плавать по звездам, составлять гороскопы и встречаться с любимыми на балконе. Глассхобы – это светящиеся рыбки, вроде анчоусов, но с козлиными ногами, а свои жабры они держат в серебряном кадиле, что свисает с плавников. А плачут они стеклом! Оно просто льется у них из глаз – горячее, расплавленное, оранжевое. Как же они грустили, наверное, пока строили Планетарий! Этот город весь состоит из линз, Сентябрь! Телескопы и домоскопы, микроскопы и фильмоскопы, хромоскопы и камеры, очки и лупы, бинокли и зеркала! Можно слегка отогнуть кровельную дранку и увидеть сквозь нее весь Пандемониум. Находится Планетарий вблизи Поворотного Пункта, где наружная сторона Луны переходит во внутреннюю. Гора Пышное Платье, конечно, преграждает путь туда, но я же могу перелететь через нее. Мы выследим лапу из Планетария. Я уверен.

Сентябрь думала об Альманахе и его бескрайней любви к городу внутри него. Она вспомнила Балласт Донизу, которая курсирует вверх и вниз по дороге, успевая вовремя залатать пробоины, потому что слышит их сердцем. Вспомнила, как зловеще ухмылялся ей Синий Ветер в пальто из планет. Все, что у тебя есть. Делаешь дело и за него отвечаешь.

Сентябрь встала и вытерла ладони о черные брюки.

– Какой смысл становиться Преступником и Революционером, если не совершать безумства, о которых никто в здравом уме и не помышляет? Послушай, мое я, разве не о том мы с тобой мечтали все эти дождливые дни, чтобы перепрыгнуть через Луну, как та корова из песни, и померяться силами с йети? Конечно, у меня против него шансов столько же, сколько у божьей коровки против меня, но пусть кто-то попробует сказать, что это не настоящее приключение! Мы отыщем эту лапу, и, может быть, нам не придется сталкиваться с ним лбами, как паре самцов оленей на поляне по весне.

– Побейся за нас, за всех, – жестко напутствовал Парик.

Все-таки это была ее Луна. Ее – потому что здесь жил Аэл и потому что это была Луна Волшебной Страны. Потому что, если бы у нее, Сентябрь, была раковина, чтобы защищать и оберегать все, что она любила, она бы укрыла все это внутри и краешки подоткнула. «Пожалуй, – думала она, – возвращаться обратно в Волшебную Страну в поисках легкой добычи было бы все равно что выставить себя эгоисткой, каковой меня Синий Ветер и называла. Нет уж, если это в моих силах, то я не позволю ей оказаться хоть в чем-нибудь правой».

Сентябрь взяла Сапфировый Стетоскоп, перегнула трубку с наушниками пополам, засунула его обратно в шкатулку и захлопнула крышку. Щелчок громким эхом отразился от стен круглой Библиотеки.

– Полагаю, этот случай можно описать как Защиту Библиотеки от Ночных Мародеров, а это есть в моем контракте, – сказал От-А-до-Л, испрашивая таким способом разрешения Алфавитария на отлучку.

Парик потряс кудрявой головой и прошептал:

– Дитя мое, он нас убивает. Луна гибнет. Что мы можем сделать? Лапа – это, в конце концов, всего лишь Инструмент. Кому бы она ни принадлежала, того давно уж нет. Я должен заключить с тобой сделку. Должен чувствовать себя виноватым перед тобой. Должен презирать себя. Ведь это я рассказал тебе о ней. С ее помощью ты можешь выполнить свою работу с легким сердцем. Лучше всего предоставить все профессионалам. Я сам уж точно люблю, когда мне дают спокойно делать мою работу.

Сентябрь кивнула, хотя колющее чувство неправильности происходящего не исчезло из ее груди. Она подняла глаза на Аэла, стараясь целиком вобрать его в сердце.

– Сначала мы должны забрать мой автомобиль, – сказала она наконец, потому что ей казалось, что это разумно и по-взрослому. Но через мгновение добавила: – Опять мы с тобой, Аэл, задумали что-то совершенно невозможное.