Айрис с восхищением смотрела на своих соратников. Ей было приятно и — все это так ново для нее — спокойно с ними. Как это повелось на Терре с тех пор, как Айрис перебралась в свой дом-резиденцию, Заседания Совета проходили в как будто специально придуманном для этого, уютном внутреннем дворике. Предварительно обговорив все с Айрис, Хлопотунья позаботилась о том, чтобы пол во дворике — нет, это была земля, настоящая, не голограммная земля — был засажен невысокой шелковистой травой. По этой траве Айрис с удовольствием ковыляла, а потом и ходила босиком, укрепляя мышцы и связки, приближая свое выздоровление. К приходу Членов Совета Хлопотунья расставляла здесь же, на траве, удобные легкие полукресла, столики, на которые ставила сосуды с водой, стаканы и тарелки с легким, воздушным печеньем.

— Стулья! Я понимаю, зачем нужны таким, как ты, стулья, Малышка. Но вода! Печенье! Все это есть у каждого из них дома!

— Людям должно быть уютно, приятно.

— Они приходят сюда не для этого! Они приходят сюда работать! Вы энергоемкие создания с низким КПД!

— По тебе — так заменить всех ОбРами!

— Ты сама это сказала, Малышка. И печенье не пришлось бы выпрашивать!

— Надеюсь, ты пошутила, Хлопотунья. И при чем здесь печенье?

— ВИСМРы не умеют шутить. А печенье для тебя заказываю я. И каждый раз твоим голосом обещаю, что это в последний раз.

— Почему ты об этом молчала! Я не должна нарушать П(родовольственную)Н(орму).

— Так ты ее и не нарушаешь!

— Хлопотунья! Твои фокусы с Карго недопустимы.

В самом начале работы Совета в резиденции состоялся этот разговор. И после него Айрис обратилась в Продовольственную Комиссию с просьбой скорректировать ее норму. Уменьшение количества любой, по выбору Комиссии, пищи компенсировать равноценным количеством полюбившегося Членам Совета печенья. Айрис не хотела, не могла позволить себе нарушать ею же самой подписанные правила и законы.

— Жаль потраченного на вас времени, Айрис, — сказал ей один из представителей Комиссии, Рид из Команды Штурманов. Для него, как и для остальных членов ПК, участие в ней было дополнительной нагрузкой. — Конечно, все понимают ваши побуждения.

Он даже не захотел дослушать объяснения Айрис.

— Давайте так — мы во всем разобрались. То количество печенья, которое съедается на Заседаниях, не стоит и сотой доли нашего с коллегами времени. Айтишнику, который курирует ОбРов-кулинаров, польстило, что всем понравился рецепт его бабушки. Было решено выпекать это печенье по статье «Общественные потребности» и назвать, если вы не против, печенье Айрис.

— Если уж называть — пусть будет «Бабушка»!

— Печенье Айрис! Источнику энергии дать имя Малышки! Где это видано! Было бы что-то серьезное! А то несколько калорий! А шуму, шуму сколько. Правильно сказал этот… биомасса с мужскими гендерными признаками: жаль времени! Хорошо, что ты отказалась.

Еще долго ворчала Хлопотунья, расставляя на столиках к началу Совета печенье «Бабушка». Айрис, чтобы не подливать масла в огонь, не отвечала на явно провокационную воркотню ВИСМРы. Если тогда, на Коло, подобная пикировка не позволяла ей закиснуть, отвлекала от «нехороших» мыслей, то сейчас у Айрис было столько и таких разных забот, волнений, тем для размышлений! Адреналина и эмоций ей хватало с лихвой. И сегодняшнее Заседание Совета — такое мирное и спокойное — было редким, но таким нужным, полезным исключением, с удовольствием вспоминала Айрис, когда Дверь, поблагодарив и попрощавшись поименно с каждым, закрылась за последним Членом Совета.

— Ты оставила Дверь без изменений, — заметила Айрис Хлопотунье, когда в первый раз услышала, как Дверь «прощается» с пришедшим навестить пациентку доктором Серж-Симеоном.

— Как это без изменений! Раньше она не была так вежлива. Ты слышишь, эта недоробот еще и благодарит!

Теперь каждый раз, когда из дома уходили гости, Айрис вспоминала первый визит в резиденцию доктора Серж-Симеона и этот разговор. Но сегодня Айрис почти и не обратила внимания на свою «вежливую» Дверь. Было что-то во время заседания, что заинтересовало, — нет, скорее, встревожило ее. Но что же… И день сегодня какой-то …не такой.

Айрис уже привыкла — вначале ей казалось странным, очень странным, — что на Терре каждый день отличается от другого. На Коло все дни и ночи были искусственно одинаковы. Там день, ночь были названием светлой или темной части суток. Все зависело от того, насколько ярким, насыщенным был так называемый дневной свет. На планете же светлая и темная части суток не просто сменяли друг друга — между ними были «восход» и «закат». Постепенное увеличение или уменьшение освещенности в зависимости от положения планеты относительно естественного источника света — Солнца. Конечно, теоретически Айрис все об этом знала. Но, когда увидела непередаваемую цветовую гамму заката… Ее восторгу и изумлению не было границ. А уж нежные, пастельные тона рассвета, ласковый привет восходящего Солнца… Чтобы увидеть, почувствовать это — о! — Айрис могла бы еще десять лет провести в заточении космического корабля! Но как хорошо, что не нужны эти ужасные десять лет! Что она может наслаждаться этим Небом, этим Солнцем уже сейчас! Каждый день, каждый час! А небо! Что они стоили — голограммы облаков! Ей показывали, учили различать и перистые, и кучевые, и грозовые… Но эти стайки — будто гонящихся одна за другой легких прозрачных рыбок или незаметно меняющих форму снежно-белых плотных образований, или темных, угрожающе серых в своей нависающей угрозе плотных туч — они были прекраснее, эмоциональнее в своей живой, несущей восторг и радость сути. Айрис, много времени — практически весь день — проводившая в своем дворике, как-то сказала доктору Серж-Симеону, что идет на поправку не только благодаря его терапии и своему упорству. Радость, которую дает ей окружение — будь то люди, природа, — питает и увеличивает ее силы.

— Уверен, вы правы, Айрис. Для таких эмоциональных натур, как вы, окружение, отношения являются важной составной частью жизни.

— Малышка, что случилось? Тебе пора ужинать. Не собираешься же ты нарушить режим дня, — напомнила о себе Хлопотунья.

Я мало провожу с ней времени. И гораздо реже разговариваю, чем раньше.

— Хлопотунья, знаю, мы мало общаемся. Моя жизнь, события вокруг меня меняются, иногда так непредсказуемо, так быстро.

— Малышка, почему я каждый раз должна напоминать тебе: ВИСМРы не умеют «обижаться». А по поводу изменений — ты права. Их слишком много. И становится все больше. Принести тебе ужин сюда, на лужайку?

— Спасибо, Хлопотунья. Пожалуй, я поем в доме. Становится как-то холодно. И днем было прохладно. Облака более плотные, ветер холоднее, и Солнца «меньше».

— Это называют Осень, Малышка. А потом — отрезок солнечного Года, который называют Зима.