Одержимо.

Пока женское тело подо мной не задрожало, и над головой не начали раздаваться тихие, как молитва, стоны, постепенно переходящие во всхлипывание.

— Максим! Да! Боже, я не могу больше! — самым крутым треком на земле заполнилась тишина маленькой спальни. — Еще!

Два пальца заняли место языка, и я еще активнее принялся толкаться в тугую плоть.

— Да-а-а! Пожалуйста, — пальцы Майи зарылись в моих волосах, стягивая их до боли.

— Умница, — я стал осыпать поцелуями бедра, живот, маленькую родинку под грудью, от которой меня переклинило еще в клубе. — Сладкая моя. Хорошая.

Майя все дрожала, размазывая по щекам слезы. Всхлипывала, тише и тише произнося "да". Текла, щедро увлажняя мои пальцы, которые все еще находились в ней.

Был бы я благородным оленем, сказал бы, что этот ее кайф стоил того трындеца, что происходил сейчас у меня в штанах. Кончившая Майя оказалась самым шикарным зрелищем, какое я когда-либо видел. Но играть в благородство, когда пах горел от возбуждения, было сложно.

— Я ненадолго отвлекусь, не против? — откинувшись немного назад, я быстро расстегнул ширинку и приспустил трусы.

С картиной, что сейчас была перед глазами, много времени не требовалось. Несколько движений, заинтересованный взгляд напротив… Даже обидно, что малышке не светило долгое шоу.

— Если захочешь поучаствовать, я не против, — правая рука обхватила ствол члена у основания и повела вверх. Это было совсем не то, к чему я привык за последние годы, но сейчас и от такой ласки перед глазами все плыло.

— Можно? — Майю даже не пришлось упрашивать. Стоило мне сделать пару движений, она тоже села. — Подскажи, как.

Любопытные пальцы коснулись головки и, отпустив себя на миг, я положил свою руку на тонкую ладонь.

— Сожми сильнее. Давай. Он не сломается, — подсказывая как нужно, плотнее обхватил кулак и начал двигать.

— Так хорошо? — карие глаза загорелись азартом. Моя маленькая девственница очень быстро входила во вкус.

— Так зашибись! — я готов был стонать как пацан от ее ловких пальцев.

— А как еще?

Я определенно умер и попал в рай.

— Смочи пальцы слюной и попробуй еще быстрее.

— Так? — Майя наклонилась. Еще секунда, и розовый язычок, который до этого мелькал меж ее губ, прошелся бы по стволу.

— Нет, — я сам не верил, что это говорю. — Не нужно. Потом. Вначале я затрахаю тебя до потери сознания, а потом испробую эти чудесные губы. Только в такой последовательности.

Будто я произнес какое-то заклинание, а не приказ, Майя зачарованно моргнула.

— Хорошо, — медленно, даже не представляя, как убийственно действует на меня, провела языком по своей ладони и вернулась к члену. — Так лучше?

Словно смазанная лубрикантом, ладонь заскользила вверх-вниз от самых яиц до уздечки, но теперь уже быстрее. Сейчас мне не нужно было особо напрягаться, чтобы представить, что это Майя. Ее влажная узкая вагина, и я проникаю в нее все глубже, глубже, глубже…

— Майя, это…

Оргазм накатил такой силы, что я чуть не раздробил зубы в крошку, сдерживая ругательства.

— Это…

От копчика до затылка все мышцы свело судорогой. Сперма начала выстреливать густыми струями на живот и руки Майи, и моя девочка сжала меня еще сильнее, опустошая под ноль.

— Еще немного, и я останусь в этой кровати навсегда. Трупом, — чтобы не свалиться на пол, пришлось упереться в матрас за спиной.

Добегался от девчонки! Дозапрещался.

Черти в Майиных глазах уже не выглядывали с удивлением, сейчас они плясали джигу, и от гордости, что это я сделал ее такой раскованной, можно было прямо сейчас кончить еще раз. А потом точно сдохнуть.

— Мне понравилось, — растрепанная, зацелованная, испачканная спермой девчонка так светилась.

— Я рад… — с последним спазмом ко мне постепенно стало возвращаться дыхание.

— Я тоже, — к моим губам прикоснулись губы Майи. Осторожно раздвинув их, внутрь протолкнулся язык и, словно неопытный исследователь, принялся осторожно ласкать небо, скользить по зубам и вязать из меня узлы своей нежностью.

Я все же здорово ошибся, сравнив себя нынешнего с семнадцатилетним. Ни в семнадцать, ни позже мне не было так хорошо, как сейчас. Это было хорошо донельзя — до того предела, когда хочется все послать и законсервировать себя в настоящем.

Скрипеть, на зависть соседям, старым матрасом. Вылизывать как мороженное сидящую напротив краснощекую девчонку. И не думать о долбанном графике, сложном вечернем матче, тренировке и геморрое дома.

Когда спустя долгую минуту мы разъединились, на душе царил странный незнакомый штиль.

— Если предложение о пицце все еще в силе, я готов съесть пару штук, — подтверждая мои слова, желудок громко заурчал.

— И Ваше Сиятельство будет есть без столовых приборов? — Майя тихой кошкой соскользнула с матраса.

— Ты будешь меня кормить, а я облизывать твои пальцы.

— А если буду плохо кормить? — кое-кто окончательно потерял последнюю скромность.

— Тогда буду облизывать не только пальцы, — в одно движение я соскочил с кровати и уже привычно подхватил Майю на руки. — Но вначале душ. Холодный. Бодрящий. Я знаю, тебе сейчас очень нужно.

В ответ Майя начала возмущенно причитать что-то про влажные салфетки, боязнь холодной воды, лупить меня по груди, но я уже не слушал.

Впереди предстоял адски тяжелый день. Свободные минуты почти все закончились, и с желанием послав все подальше всерьез заняться вопросом девственности нужно было срочно что-то делать.

Майя

Остаться девственницей после крышесносного секса с любимым мужчиной — такое могло приключиться только со мной.

Не хотелось и думать, что было бы, не вернись Макс за своей бейсболкой. Вероятно, уже к обеду я бы сгрызла себя за нерешительность, а потом самолично устроила новый потоп, чтобы начать все с начала. К счастью, ничего предпринимать не пришлось. Макс оказался смелее, и в моей жизни случилось самое фантастическое утро.

Словно мужские пальцы все еще были во мне, между ног ныло, и ничто на свете, наверное, не могло стереть с лица блаженную улыбку. Во всяком случае, она никуда не делась ни с приходом сантехника, ни с появлением разносчика пиццы.

Даже когда за моим красивым и сытым мужчиной закрылась дверь, я все еще улыбалась. Себе. Тому, что мечта стала реальностью. И обещанию новой встречи.

Я порхала как облопавшаяся забродившего нектара бабочка. Во всем этом счастливом амурном сиропе была лишь одна горчинка — Саша. Пока совесть не обглодала мой мозг, следовало как можно скорее расставить с ним все точки над "i".