Прося прощения за очередное беспокойство, Гиббс снова написал Хенбери-Вильямсу, вложив в письмо список вещей, которые он оставил в своем номере. Это был любопытный ассортимент: определенное количество книг, большой персидский ковер, пара русских сапог, предметы одежды, туалетные принадлежности, электрический провод, трость, зонт и несколько рекламных плакатов. Вещей этих он так и не получил.

О том, что его отец скончался весной 1917 года, он узнал лишь два месяца спустя, и новость эта взволновала Гиббса. Он писал домой трогательные письма, особенно тетушке Хэтти, которая ухаживала за Джоном Гиббсом после смерти его жены. Первой мыслью его было поблагодарить ее «за всю любовь и заботу, которую Вы проявили по отношению к нему в последние годы. Трудно представить, что бы он делал без Вас. Если бы не Вы, он не прожил бы столько и не был бы так счастлив… Мне бы хотелось приехать к Вам еще раз, пока все еще на месте, однако, помимо получения разрешения на выезд, которого мне пока не дают, вы наверняка узнаете, в каком положении я нахожусь здесь в результате произошедших политических событий. Так что, пожалуй, это исключено, поскольку никто не знает, сколько времени так будет продолжаться, а мой долг, как и мои интересы, требуют моего присутствия здесь. Состояния наши совершенно погублены, поэтому вероятно, что мне придется покинуть Россию и вернуться в Англию вместе с моим учеником».

Известие, что тетушка намерена продать вещи, находившиеся в их семейном доме в Нормантоне, заставило Сида попросить оставить ему несколько предметов мебели и картин — «просто потому, что эти предметы всегда ассоциируются в моей памяти с домом». Он настоял на том, чтобы она оценила эти предметы и сообщила об этом ему, и еще раз повторил, что «мы, возможно, приедем, чтобы провести ссылку в Англии».

Не один Гиббс рассчитывал, что Романовы уедут в Англию. После отречения Николай направил к Временному правительству четыре прошения: 1) предоставить ему беспрепятственный проезд в Царское Село; 2) разрешить его Семье оставаться там до тех пор, пока дети не поправятся; 3) разрешить беспрепятственный проезд до Мурманска, рассчитывая уехать оттуда в Англию, и 4) разрешить после войны вернуться и отправиться в Крым, в Ливадию, на постоянное место жительства. Генерал Алексеев направил первые три прошения Временному правительству. О четвертом он не упомянул.

Разрешение превратилось в арест, а пребывание в Александровском дворце — в заточение, однако третья просьба по-прежнему имела одобрение со стороны новой власти. Милюков направил официальную просьбу Английскому правительству через сэра Джорджа Бьюкенена, который от себя прибавил, что подобная акция поможет уладить ситуацию в России. Сначала правительство согласилось удовлетворить ее; в конце концов Россия была союзницей Англии, а король Георг приходился кузеном как Николаю, так и Александре. Но была одна оговорка: Россия должна была обеспечить финансовое содержание Царской семьи.

Однако в последующие месяцы в России начали одерживать верх радикальные элементы, и любой план финансировать Царскую семью за счет народных средств вызвал бы взрыв. Непрочное Временное правительство поняло, что не в состоянии выполнить свое обещание. Общественное мнение Англии было ничуть не дружелюбнее, поскольку либеральные и лейбористские фракции при активной поддержке премьер-министра Дэвида Ллойд Джорджа активно выступали против приезда в страну низложенного русского Монарха. Бьюкенена уведомили о решении Короля отказаться от приглашения, но рекомендовали не сообщать об этом, если к ним не обратятся с повторной просьбой. Разумеется, узники ничего не знали об этих переговорах, но когда им в конце концов сказали, что в Англию они не поедут, то их реакцией было чуть ли не облегчение, поскольку им никогда не хотелось покидать Россию.

В июле 1917 года в Петрограде начались серьезные беспорядки, и Керенский понял, что Царскую семью следует отсюда увозить. Он намекнул на возможный переезд в Ливадию, хотя наверняка и понимал, что этого никогда не произойдет. В конце концов он остановился на Тобольске — довольно крупном городе в Сибири, который превратился в захолустье после того, как Транссибирская железная дорога прошла в стороне от него. Политическая обстановка там была консервативной и пока свободной от влияния радикалов. Выбор был достаточно удачным, поскольку Временное правительство увезло Царскую семью подальше от мятежного центра и, по крайней мере, на какое-то время, помешало требованиям экстремистов отослать ее туда, куда Макар телят не гонял. Своим решением Керенский, несомненно, прибавил Романовым год жизни.

Узнав, что 31 июля 1917 года им придется уезжать, они принялись упаковывать теплые вещи, предметы домашнего обихода, такие, как лампы, вазы, белье, ковры, картины, книги и документы. Александра Феодоровна также захватила с собой много своих драгоценностей — стоимостью приблизительно в миллион рублей. Утром в день отъезда Алексей и девочки стали прощаться с друзьями и слугами и раздавать небольшие подарки.

Николай Александрович попрощался со всеми и поручил Бенкендорфу распределить урожай с огорода между слугами, помогавшими в труде. Граф Бенкендорф не поехал с Семьей из-за преклонного возраста и болезни жены. В порыве великодушия Керенский устроил Великому Князю Михаилу Александровичу прощальную встречу с братом, но в связи с обстоятельствами и присутствием посторонних встреча братьев оказалась скомканной. Обменявшись несколькими фразами, братья попрощались, затем Михаил поцеловал Алексея и выбежал в слезах.

В тот вечер Семья и ее спутники собрались в ротонде дворца, где были приготовлены их сундуки и чемоданы. Надев теплые одежды и шапки, держа на коленях двух любимых собак, они ждали отъезда. Он происходил в полной тайне, но по какой-то причине то и дело откладывался. Отъезжающие прождали весь вечер и всю ночь. Едва они собирались прилечь, как им в очередной раз сообщали, что пора выходить. Рано утром госпожа Бенкендорф решила затеять чай для путешественников, но все дело испортил неприятный инцидент. Когда Государь сел и взял в руки стакан, присутствующие офицеры встали из-за стола, заявив, что не могут сидеть за одним столом с «Николаем Романовым». Позднее они признались графу Бенкендорфу, что не могли обнаружить перед солдатами своих настоящих чувств. Но эти оправдания, конечно, не извиняли позорной сцены.

Поезда — их было два — с надписью «Миссия Красного Креста» и японским флагом, назначенные на час ночи, прибыли лишь в шесть утра. Семья и ее спутники поднялись в один вагон, большая часть военной охраны — в другой, и, едва солнце стало всходить, началось их продолжительное путешествие на восток.

Глава 8. Сибирские узники

ПОСЛЕ ТОГО как 1 августа Романовское Семейство уехало, Гиббс получил долгожданное разрешение войти в Александровский дворец. Оно было датировано 2