по-доброму даже в этой жестокой и угрожающей обстановке, и вести себя необходимо с достоинством и величием, несмотря на преднамеренные оскорбления и преследования.

ВО ДВОРЦЕ царила скука. Не приезжало никаких гостей, никто из его обитателей не мог покинуть дворец, и один день был похож на другой. Обычный порядок занятий Александры Феодоровны редко менялся. Утро всей Семьи было занято уроками, поскольку Государь и Императрица стали преподавателями. Только Ольга не училась, вследствие чего она несколько обленилась за месяцы заточения. Для утреннего чая полагался перерыв в занятиях, после этого Император уходил на прогулку в сопровождении приближенных и кого-нибудь из детей, прежде чем возобновить уроки. Разрешались и более длительные прогулки, но лишь в специально отведенных для этого местах, причем в дневное время и всегда в сопровождении вечно раздраженных часовых. Прогулка могла прерваться неожиданно — из-за того, например, что граф Бенкендорф шел слишком медленно, или Жильяр что-то сказал одной из Великих Княжон, или потому, что слуга вез Государыню в кресле — это особенно злило революционных солдат, которые бранились и кричали, что она должна идти сама.

Школьные занятия оканчивались в середине дня, когда подавали ленч, затем тянулся долгий день, который следовало чем-то заполнить. Тут проявлял свою энергичную предприимчивую натуру Николай Александрович. Вместе с детьми и особами свиты он целыми часами занимался тяжелым физическим трудом. К зиме понадобится топливо — и бывший Царь вместе с некоторыми слугами принимался валить сухие деревья в парке, пилить их на дрова, а Алексей и девочки собирали ветки. 11 июля Государь отметил в дневнике: «Подходим к седьмому десятку распиленных деревьев».

В конце марта узники стали раскапывать огород. Землю отвозили на тачке, чтобы получились грядки, на которые были высажены пятьсот стеблей капустной рассады. Были также посажены лук, огурцы и другие овощи. «Все слуги, которые того пожелали, приняли участие в посадке. Они были счастливы возможности поработать несколько часов на свежем воздухе». Надев тяжелые рабочие сапоги, простые шерстяные юбки, кофты и свитера, Великие Княжны трудились бок о бок с ними. Головы, выбритые во время болезни, были повязаны платками. Царская семья работала в огороде ежедневно с двух до пяти часов, до самого ее отъезда из Царского Села. В мае на столе узников стали появляться плоды их трудов. Как отметил 27 июня Государь, «утром вышли все дочери, чтобы собирать скошенную траву». Они получали истинное удовольствие, занимаясь тяжелым крестьянским трудом.

Ни Алексей, ни его сестры никогда не жаловались на то, что выполняют такую работу. Их неизменное добродушие и учтивость подействовали на охранников, и некоторые из них помогали в труде. Все зависело от состава солдат, дежуривших в данный день. Отдельные недоброжелатели норовили унизить узников и искали повода поскандалить. Кто-то из солдат донес в совдеп, что видел, как два офицера поцеловали руку одной из Великих Княжон. Поднялся такой шум, что офицеров подвергли допросу и перевели на другие посты. Быть любезным по отношению к членам Царской семьи оказалось опасным занятием.

После трапезы, по вечерам, женщины зачастую шили, а Государь читал. Излюбленными книгами были «Приключения Шерлока Холмса»; он также читал «Графа Монтекристо» и что-нибудь полегче, вроде «Девушки- миллионерши». Раза два, не меньше, Алексей приглашал всех, в том числе свиту, в свою комнату и демонстрировал им кино. У него с собой были фильмы компании «Патэ», которые он брал с собой в Ставку.

«Он любил изображать из себя хозяина и принимал нас с детским гостеприимством, видеть которое было одним удовольствием. Он очень умен, наделен сильным характером и добрым, любящим сердцем. Если бы Господь даровал ему долгую жизнь и избавил его от недуга, который обычно проходит с возрастом, то Цесаревич сыграл бы важную роль в деле возрождения многострадальной Родины. Ведь он законный Наследник Престола, характер его сложился в горниле невзгод, выпавших на долю его родителей. Лишь бы удалось вырвать его из лап фанатиков, в которых он сейчас находится».

Заточение Семьи в Александровском дворце переносилось ими легче, потому что это был их родной дом и их окружали знакомые предметы. И все равно мартовские дни были, должно быть, для них испытанием, поскольку члены Царской семьи не привыкли к условиям заточения, к тому, что их оскорбляли, помыкали ими. Особенно несносны были солдаты. Опьяненные появившейся у них властью, они упивались возможностью досаждать узникам. Однажды, когда Государь ехал на велосипеде, какой-то хулиган воткнул в спицы штык. Император упал и повел велосипед ко дворцу, а солдаты радостно загоготали. Был случай, когда экс-Император и его спутники, возвращавшиеся с прогулки, увидели часового, который спал на позолоченном стуле, вытащенном из дворца, положив ноги на кресло.

В марте на политическую сцену ворвался Керенский. Он сменил Родзянко на посту главы Временного правительства. Этот любопытный человек не мог стоять спокойно. Он был так заряжен нервной энергией, что кричал вместо того, чтобы говорить, бегал, дико жестикулируя, вместо того, чтобы расхаживать. 21 марта он влетел в кухонный подъезд дворца и приказал прислуге собраться. Затем произнес зажигательную речь, заявив, что «они больше не служат старым хозяевам, получают жалованье от народа, поэтому должны следить за всем, что происходит во дворце, и подчиняться распоряжениям коменданта и офицеров охраны».

Но у него была еще одна цель визита — приказать, чтобы Императрицу отделили от Императора и детей. По его словам, это необходимо потому, что экстремистские партии считают, будто она находится во главе контрреволюционного движения. Бенкендорфу и Софии Буксгевден удалось в конце концов убедить его, что Императрица должна остаться с больными детьми, но Керенский настоял на том, что в таком случае должен быть изолирован Император, которому будет разрешено встречаться с остальными членами Семьи лишь во время трапез и церковных служб в присутствии охраны.

Керенский приехал еще и затем, чтобы арестовать Вырубову. Когда он вошел в комнату, где лежала Анна, еще не оправившаяся от кори, то был поражен при виде этой женщины, которую молва изображала соблазнительницей Распутина и даже Царя. Она оказалась довольно полной женщиной средних лет, которая не могла передвигаться без костылей. Тем не менее он приказал отвезти ее в Петропавловскую крепость, где в течение нескольких месяцев ее содержали в жестоких условиях. Лили Ден была тоже арестована, и хотя ее отпустили через несколько дней, вернуться во дворец ей не разрешили.

Изоляция Николая Александровича и Александры Феодоровны продолжалась всего две недели, но за это время Керенский успел допросить их по одиночке относительно правительственной политики и назначений министров до революции. Александра Феодоровна отвечала с ясностью и твердостью, поразившей