Распустят? – проницательно предположил Зарецкий. Он не касался документа, опасаясь запачкать копотью гербовую бумагу, но цепким взглядом пробежал цветистый официальный текст.

– Не исключено.

Ярослав обеспокоенно свёл брови к переносице. Он, конечно, не наблюдал утренние метания Авилова по этому самому кабинету, но и без того нетрудно догадаться, чем пахнет дело. И хуже всего – вырисовывающийся впереди тупик. За какую ниточку ни ухватись, все обрываются, не успев толком свиться.

– Надо проверить членов собрания, – заявил Зарецкий. Он по-прежнему хмурился на бумагу, словно надеялся, что та сама выдаст стоящие за ней тайны. – Кому из них выгодно разогнать Магсовет?

– Не всё так просто, – Верховский с сожалением покачал головой и придвинул к подчинённому утренний выпуск «Зеркала». – Смотри. Эта статейка сегодня у всех на устах. Собрание не может не отреагировать, иначе разгонять будут уже его.

– Кто её написал?

– Поди пойми. Журналисты пишут под псевдонимами.

– Есть такое, – Зарецкий задумчиво перевернул страницу, оставив на сероватой бумаге густо-чёрный след. – Можно заберу?

– Бери. Этим нынче вся Управа завалена, – Верховский сдержал усталый вздох. – Расскажи, что удалось узнать, а потом домой. Не обсуждается, – он повысил тон, заметив, что подчинённый вознамерился спорить. – Если к утру что-нибудь прояснится, ты будешь нужен свежим и полным сил.

Ярослав выразительно хмыкнул, но вслух возражать не посмел. Без новых вводных двигаться ему некуда; волей-неволей придётся подчиниться. Верховский внимательно выслушал скупой на подробности рассказ младшего офицера – скорее из вежливости. Каких-то пару часов тому назад цены бы не было этим сведениям. Зарецкий и сам понял, что опоздал. Додумался он и до того, что Верховский предпочитал не озвучивать: это ведь его, Ярослава, дерзкая идея с вылазкой вылилась в итоге в повод к злосчастной статье, а выходка со снотворным котом превратилась на газетных страницах едва ли не в нападение высшей нежити. Запретить бы ему любые попытки явиться с повинной… Идея-то, может, и его, а дал на неё добро начальник. Начальнику и отвечать. Правда, начальником он после этого останется недолго.

Выпроводив наконец младшего офицера, Верховский пробудил ото сна умиротворённо гудящий компьютер. Леший его знает, будет ли ещё шанс, а Феликсу он сегодня крепко задолжал. Как минимум, жизнь Старова. Досье Владислава Журавлёва, числящегося пропавшим без вести, не успело ещё уйти в служебные архивы; со знакомой фотографии устало смотрел почти неузнаваемый, тощий и кудрявый юный Феликс. Фото, должно быть, осталось с первичной проверки – а на аттестацию парень уже не явился… Коснувшись кварцевого кристалла, предупреждающе блеснувшего рыжим светом, Верховский вписал в графу «дата смерти» далёкий февраль двухтысячного. Леший знает, почему именно эту дату. Будто бы так можно отменить всё то, что с тех пор натворил нелегал…

Зарецкий прав: хватит смертей. Эта, фальшивая, пусть таковой и останется.

Время подбиралось к полуночи. На столе высилась неряшливо сложенная стопка исписанных листов – следы попыток что-то сообразить. Всё, что мог, Верховский из них уже выжал. Ни Михаил, ни Ярослав не принесли ничего нового. Вызывающе красивый циркуляр насмешливо поблёскивал водяными знаками. С ним ничего нельзя сделать, он уже есть. Тлеющий фитиль не потушишь; можно разве что устроить встречный взрыв, не менее мощный, но управляемый… Дело за малым: определиться с направлением и раздобыть подходящую бомбу. Сущий пустяк.

Верховский погасил лампу и встал из-за стола. Даже если он не сделает ничего, завтрашний день мирным не будет. Сообщество уже расколото. Победит ли собрание или совет – неважно; всё равно останутся недовольные, чей гнев несложно раздуть и направить в нужное кому-нибудь русло. Зачинщики неминуемо объявятся, выдадут себя хотя бы тем, в какую сторону погонят разрушительную волну, но тогда уже станет слишком поздно. И чем их спугнуть? Предъявить обществу проколовшегося на преступных методах Терехова? Так это гвозь в крышку гроба для Авилова, на чью бы мельницу ни лил воду нечистоплотный начальник магической безопасности. Вообще всё это: тайные рассадники некромантии, методы работы старого магконтроля, цветущая пышным цветом контрабанда, оборотень Подлесный, сам Верховский с его неприглядной биографией – запросто может стать оружием, обращённым против нынешнего негласного властителя. Одна газетная статейка, и всё пойдёт прахом.

И что – плохо это будет или хорошо?

Сколько лет прошло, а ничего не изменилось. Кто-то сводит счёты чужими руками.

Верховский прикрыл глаза, сосредоточиваясь на пространственном прыжке. Он едва помнил, когда в последний раз садился за руль, и тайком тосковал по дням, когда не приходилось беречь каждую секунду. Настя, наверное, успела за эту неделю позабыть, как выглядит отец. Она, конечно, уже спит в такой поздний час; хорошо бы и Марина тоже спала… Нет, чушь. Марине сегодня вряд ли доведётся отдохнуть, но так нужно.

«Неужели не боитесь за супругу?..»

Сволочь. Сам-то знает, что это значит – отвечать не только за себя?

Марина, как всегда, ждала. Она ждала каждый день всю эту безумную неделю, как бы ни уставала. Сегодняшний вечер не стал исключением. Марина как ни в чём не бывало предложила чаю, спокойно приняла отказ, уютно уселась на диван рядом с мужем. Фальшивое умиротворение безжалостно растворяло её неброскую красоту. Давненько Верховский не видел её по-настоящему счастливой.

– Вам с Настей надо уехать, – не терпящим возражений тоном сказал он, заставляя себя смотреть жене в лицо. – Не знаю, на какой срок. Пока всё не уляжется.

– Мы ещё никуда далеко не ездили, – напомнила Марина слегка растерянно. Не то чтобы она не ждала этих слов – Верховский всю неделю явственно видел, что ждала, – но они всё равно прозвучали для неё внезапно. – И… и я не вожу машину. И всё равно ночь на дворе…

– На поезде, – Верховский непреклонно