на неделю. Последние два дня двараг не ел – лишь иногда Хансену удавалось накормить его похлёбкой с ложечки.

– По берегам треска валяется, – сказал Жуга, ероша волосы рукой. – Волною набросало после шторма, она и замёрзла. Надо пойти собрать, пока птицы не склевали. Да и птиц неплохо бы пристукнуть парочку-другую. Смерть как свежатинки охота.

– Чем пристукнуть? Это тебе не пингвины. А арбалет гномы упёрли.

– Стрелы-то при мне, – Жуга показал колчан. – Короткие, конечно, но сойдут и эти. Найти бы деревяшку, лук соорудить. Дратва есть. Стреляю я, правда, плохо, но вдруг повезёт? Всё равно особо делать нечего.

– Постой, постой, – вдруг встрепенулся Хансен. – Зачем тебе ещё еда? Яльмар с остальными вот-вот вернутся, и обратно двинемся, а не сегодня завтра Вильям подойдёт…

Он помолчал.

– Ты что задумал?

– Я не собираюсь возвращаться, – угрюмо бросил травник, собирая всё обратно в два мешка. – По меньшей мере до тех пор, пока не рассчитаюсь с Ашедуком. Если всё сложится так, как напророчил Олле, и Рик полетит, я больше здесь не нужен. Управитесь одни. Я ухожу.

– Какого чёрта! – Хансен соскочил с лежанки и оказался перед травником. – Мы уже говорили об этом! Ты ничего не знаешь здесь, ты заблудишься и пропадёшь. Да и где ты собираешься его искать?

– Не знаю, – травник упрямо мотнул головой, стараясь не глядеть Хансену в глаза, и завязал горловину мешка. – Где-нибудь найду.

Хансен замер, кусая губу. Беспомощно оглянулся на лежащего Орге.

– Ты не можешь бросить нас одних. Что, если нам понадобится помощь? Подожди, пока не вернутся Яльмар и остальные. Арне может рассказать тебе о здешних местах… Да ты вообще слушаешь меня, нет?

– Хансен, – устало проговорил Жуга, – ты слишком многого не знаешь. Ты и понятия не имеешь, как для меня важны этот меч и эта доска. Я бы мог тебе об этом рассказать, но у меня нет времени – Ашедук уходит всё дальше, понимаешь? Всё меньше надежды, что я смогу его догнать.

– Гномы – неважные ходоки.

– У него лошадь.

– И верхом скакать не в их привычках. Он ведёт её в поводу.

– Всё равно, – упорствовал Жуга. – Ашедук упёр треть наших запасов, оба топора, твой арбалет, мой меч и мой мешок. И он торопится, потому что боится погони: он не знает, что Орге остался жив. Ты их недооцениваешь. Двараги могут идти весь день и тащить груз в половину себя, они выносливые, как ослы…

– Полегче со сравнениями, Лис! – внезапно раздалось со стороны лежанки.

Жуга и Хансен вздрогнули и обернулись.

Маленький гном приподнялся на локтях и теперь буравил их мрачным взглядом из-под съехавших грязноватых бинтов. Вид у него был до ужаса серьёзный и вместе с тем нелепый и комичный.

– Яд и пламя, – пробормотал Жуга. – Чтоб мне лопнуть, Герта, посмотри – да он сидит!

– Не только сидит, но и ругается, – поддакнул Хансен.

– Не только сижу и ругаюсь, но и выйти хочу по нужде, – огрызнулся гном, яростно выпутываясь из одеяла. – Клянусь Имиром, меня давно так здорово не били по башке… Ах, Ашедук, Ашедук… Чего уставились?

Травник бросил быстрый взгляд на костёр, где закипало варево.

– У нас всего один котёл, – сказал он. – И мне, честно говоря, не очень хочется, чтоб ты использовал его как ночную посудину. Но если по-другому не получится, уж лучше так, чем на кровати…

– Не нужно, – Орге сделал ему знак остановиться. – До угла, пожалуй, я дойду. Ну-ка, помогите мне встать.

Поддерживая гнома с двух сторон, Жуга и Хансен вывели его наружу и тактично отвернулись, пока тот занимался своими делами. Струя журчала по камням минуты две, Жуга невольно поразился, как двараг вообще не лопнул от такого воздержания. Немудрено, что он сегодня пришёл в себя, хотя человека этакая рана продержала бы без памяти недели две.

– Нам есть о чём поговорить, Жуга, – сказал двараг, завязывая штаны и глядя снизу вверх на травника.

– У меня к тебе тоже есть пара вопросов, – нетерпеливо теребя себя за ухо, хмуро отозвался тот. – Во-первых, объясни, зачем вы украли мой меч и доску. Затем скажи, кто и зачем стрелял в меня? И наконец – куда ушёл и что задумал Ашедук?

– Ты говорить кончил? – подождав, осведомился гном. Жуга кивнул. – Я теперь скажу. Сейчас мы в дом идём, я буду есть и пить. Большая миска мне нужна, желаю много съесть еды. А после отвечать мы будем на вопросы.

Похоже, удар не прошёл для гнома без последствий – он необычно строил фразы и весьма нетвёрдо держался на ногах. И всё же травник не смог побороть искушения.

– Ответь пока хотя бы на один.

– Отвечу разом на все три. Скавены, Лис. Колено Хиши. Ашедук думает об основании царства. И это он стрелял в тебя, хоть я был против.

Хансен присвистнул. Видно было, что он потрясён.

– Aut Caesar, aut nihil [79], – пробормотал он. – Так, Орге?

Гном лишь устало отмахнулся. Лицо его сделалось серым.

– Пойдёмте в дом. Я всё вам расскажу.

* * *

Едва три путника успели выйти из-за камней, покрытых влажным мхом и пятнами селитры, едва успели двинуться вдоль осыпей и длинного пологого откоса, дракошка бросился в галоп. Он мчался меж нагромождений валунов, подушек мха и грязевых вулканчиков, сверкая золотом чешуи и совершенно не глядя под ноги. Складки кожистых крыльев то топорщились от возбуждения, то опадали, то топорщились опять. Галоп был дикий, сумасшедший и ужасно быстрый.

Телли на мгновение остолбенел, сбросил с плеч мешок и припустил за Риком.

– Ихэл! – вскричал он. – Рик, ихэл! Айвэнгилэ! Рик, греч!

Но всё было бесполезно: измученный ходьбой и холодами маленький дракон что было сил мчался к тёплому, маячившему в глубине неровной котловины озерку, над которым колыхались облака пара. Голубоватая прозрачная вода неясно отражала эту белизну, на дне проглядывали камни.

– Куда он мчится? – изумлённо вскрикнул Арне. – Это ж Гейзер! Сварится, дурак!

Но Яльмар его уже не слушал и тоже бежал вниз по склону, скользя и оступаясь на окатышах. Он уже всё понял, и оставалось только ругаться сквозь стиснутые зубы.

Купаться дракошка любил больше жизни.

Весь предыдущий день все трое чувствовали, как теплеет воздух. Долина, где подземное тепло сочилось на поверхность, по мере приближения напоминала о себе всё отчётливей. Камни вокруг были чёрными от отливавшей радугой на солнце плёнки окислов. Над мокрой и оттаявшей землёй скользил туман – клокастый, желтоватый, с отвратительным запахом тухлых яиц. Лёгкие, но хорошо заметные в холодном воздухе струйки пара то здесь, то там вырывались из трещин в сером камне.