— Каладин! — заорал Тефт. — Что ты творишь?

Каладин закричал уже на другом конце моста. Разыскав внут­ри себя невесть откуда взявшийся проблеск силы, он поднял копье и прыгнул с дощатой платформы, взлетел над разверстой пастью ущелья.

Мостовики разразились смятенными возгласами. Сил встревоженно металась над ним. Паршенди, задрав голову, глядели на одинокого мостовика, который летел прямо на них.

Его измученное, обессиленное тело уже мало на что было способно. На миг ему показалось, что время застыло, и он посмотрел вниз, на своих врагов. На паршенди с черно-красной кожей, покрытой мраморными узорами. На солдат, что вскинули отменное оружие, словно намереваясь срезать его с неба. На чужаков, странных существ, чьи доспехи и шлемы вырастали из тел. Многие из них носили бороду.

И вплетали в эти бороды заряженные самосветы.

Каладин вдохнул.

Словно мощь Спасителя — словно солнечные лучи из глаз Всемогущего, — из камней заструился буресвет. Он потек к Каладину, свиваясь в нити, в колонны из светящегося дыма. Свет вращался и клубился, оборачивался воронкообразными облаками и весь без ос­татка вошел в Каладина.

Буря пробудилась вновь.

Каладин ударился о скалистый уступ — его ноги внезапно наполнились силой, разум, тело и кровь ожили от прилива энергии. Он принял низкую стойку, зажав копье под мышкой, и от него во все стороны кольцом разошлась волна буресвета, высвобожденного в момент падения. Потрясенные паршенди попятились, вытаращив глаза, и их песня зазвучала неуверенно.

Струйка буресвета закрыла раны на его руке. Каладин улыбнулся, держа копье перед собой. Оно было знакомым, как тело давно потерянной возлюбленной.

«Слова!» — прозвучал в его разуме чей-то нетерпеливый голос. В тот момент юноша с изумлением понял, что знает их, хотя нико­гда и ни от кого раньше не слышал.

— Я буду защищать тех, кто не может защититься сам, — прошептал он.

И это был Второй идеал Сияющих рыцарей.

Раздался грохот, похожий на сильный раскат грома, хотя небо оставалось совершенно чистым. Тефт отшатнулся от только что наведенного моста и вместе с остальными уставился, разинув рот, на Каладина, который... вспыхнул.

Из него вырвалась мощная волна сияющего ослепительно-белого дыма. Буресвет. Волна ударила в первые ряды паршенди, отбросив их, а Тефту даже пришлось прикрыть глаза ладонью.

— Что-то сейчас изменилось, — прошептал Моаш, вскинув руку. — Что-то важное.

Каладин поднял копье. Мощный свет начал тускнеть, спадать. Из его тела потоками дыма полилось более ровное сияние. Он светился, точно дым от неземного пламени.

Поблизости от него некоторые паршенди убегали, но их место занимали другие, с вызовом вскидывая копья. Каладин ринулся на них, словно живая буря из стали, дерева и решительности.

«Они назвали его Последним опустошением, но солгали. Наши боги солгали. О, как они нас обманули. Грядет Буря бурь. Я слышу ее шепот, вижу ее бурестену, знаю ее душу».

Танатанес, 1173, 8 секунд до смерти. Азирский странствующий рабочий. Особо интересный образец.

Солдаты в синем орали, боевыми кличами подбадривая себя. Звуки превращались в лавину за спиной Адолина, который яростно размахивал клинком. Не было места, чтобы принять правильную стойку. Ему нужно было все время двигаться, пробиваясь сквозь паршенди, ведя людей к западному ущелью.

Отцовский конь и его собственный были все еще в порядке — ­несли раненых в задних рядах. Но осколочники не смели садиться в седло. В таком ближнем бою ришадиумов бы растерзали, а их всадников — сбросили на землю.

Подобный маневр на поле боя был практически невозможен. Атака против превосходящего врага? Выполняемая ранеными, до по­лусмерти уставшими людьми? Их продвижение должны были полностью остановить и разгромить.

Но осколочников просто так не остановишь. Адолин и Далинар, в потрескавшихся доспехах, наносили размашистые удары блестящими шестифутовыми клинками, сокрушая оборону паршенди, соз­давая в ней проход. Их люди — лучшие солдаты во всех военных лагерях алети — знали, как это использовать. Они шли клином за рыцарями в доспехах, раздвигая армию паршенди, с помощью копейщиков прорываясь вперед, не останавливая движения.

Адолин почти бежал. Склон холма был им на руку, давал хорошую опору, позволял нестись вниз, точно стадо сердитых чуллов. Шанс выжить, когда уже казалось, что все пропало, дал солдатам силы для одного, последнего, броска к свободе.

Они несли огромные потери. Пала еще тысяча из оставшихся четырех, может, и больше. Но это не имело значения. Паршенди сражались, чтобы убивать, но алети — на этот раз — сражались, чтобы выжить.

«Вестники Всевышние, бессмертные», — думал Тефт, наблюдая за тем, как Каладин сражается. Несколько секунд назад парень был чуть ли не при смерти — кожа тускло-серая, руки трясутся. Теперь же превратился в сверкающий вихрь, бурю с копьем. Тефт побывал во множестве боев, но ни разу не видел чего-то хоть отдаленно похожего на это. Каладин удерживал пространство перед мостом в одиночку. Белый буресвет струился от него, как полыхающий огонь. Он двигался с невероятной, почти нечеловеческой быстротой и точностью — каждый удар копья попадал в шею, бок или иную незащищенную часть тела какого-нибудь паршенди.

Дело было не только в буресвете. Тефт немногое помнил из того, чему его пыталась обучить семья, но воспоминания сходились в одном. Буресвет не даровал новых навыков. Он не мог сделать из чело­века то, чем тот не являлся. Он улучшал, усиливал, оживлял.

Совершенствовал.

Каладин пригнулся, ударил паршенди тупым концом копья по ноге, повалил и выпрямился, парируя удар топора, подставив под его рукоять древко. Убрав одну руку, повернул копье и вонзил под мышку паршенди. Когда противник упал, Каладин высвободил копье и концом ударил в голову врага, который подобрался слишком близко. Тупой конец копья разлетелся в щепки, а панцирный шлем лопнул.

Нет, это не только буресвет. Это мастер копья, чьи способности ошеломляющим образом возросли.

Вокруг Тефта собрались потрясенные мостовики. Его раненая рука болела намного меньше, чем должна была.

— Он как ветер, — сказал Дрехи. — Ветер, который сошел на землю и ожил. Совсем не человек. Спрен.

— Сигзил? — позвал Шрам, продолжая глазеть. — Ты о таком слыхал?

Темнокожий миропевец покачал головой.

— Буреотец, — прошептал Пит. — Что... что он такое?

— Он наш старшина. — Тефт усилием воли сбросил благоговейное оцепенение. На другой стороне ущелья Каладин едва увернулся от булавы паршенди. — И ему нужна наша помощь! Первая и вторая команды, на вас левая сторона. Не позволяйте паршенди зайти ему за спину. Третья и четвертая — со мной на правую! Камень и Лопен, приготовьтесь вытаскивать раненых. Остальным построиться извилистой стеной. Не нападайте, просто отбивайтесь и держите позицию. И Лопен, брось ему целое копье!