– Сел бы обедать.

– Вот именно. Все едят, курят, пишут письма и что там еще. Но только не Нола, – сказал Бартон с прохладцей в голосе. – Нола, не слезая с крыши, достает блокнот и начинает рисовать. С высоты улица, дома кажутся загадочными. И вот, значит, сидит она, работает карандашом, добавляет подробности, которые можно увидеть на любой нищенской улице Ирака – мусор, развалины, обгоревший остов автомобиля, крысу размером с небольшую кошку… даже крышку канализационного люка посреди улицы… – Бартон сделал эффектную паузу. – И тут до нее доходит – откуда здесь быть люку, если в Ираке канализация не существует как явление?

– Черт!

– Ага – черт. Бросив карандаш, Нола хватает винтовку, смотрит через телескопический прицел и… вуаля – из-под крышки люка тянется медный провод. «В укрытие! – кричит она. – Все в укрытие!» Когда все попрятались, Нола, опираясь на край крыши, делает выстрел – промахивается. Стреляет еще раз – опять промахивается. Но с третьего выстрела попадает в провод и…

– Бабах! – подсказал Зиг.

– Ты не поверишь. Вся чертова улица встала на дыбы и обвалилась с одного бока. В воздух поднялся столб огня, как из вулкана. Потом выяснилось, что люк вел в огромный подземный склад оружия. Наши войска проезжали по этой улице двадцать раз, и никто ничего не заметил, пока Нола, делая набросок, не скумекала, что не может быть там канализационного люка.

– Странно, что ее не наградили медалью.

– Она ее заслужила. Да только командир отряда лично поднялся на крышу и наорал на нее за то, что открыла стрельбу в отсутствие боеконтакта, нарушила правила применения оружия. Из-за нее, мол, все могли погибнуть.

– Но ведь она выполнила боевую задачу.

– Нола тоже так посчитала. Прежде чем командир успел опомниться, она толкнула его в грудь, сорвала с его мундира капитанские нашивки и выбросила с крыши в огонь. И добавила тоном, каким посылают куда подальше: «Готова выслушать вас в лагере, сэр».

Зиг невольно рассмеялся. Датчики движения в коридоре снова включили свет – пум!

– Уборщик, – успокоил его Бартон, махнув в сторону коридора. – Что касается Нолы, – продолжал он, – ей не позволяли покидать расположение части почти месяц, что, очевидно, происходило с ней не впервые. Через несколько недель ее перевели в другую часть. Там она развозила припасы – питьевую воду – в ближние гарнизоны. И опять взялась за свое.

– Что ты имеешь в виду?

– Рисование. Когда Нола рисует – хочешь верь, хочешь нет – она способна… – Бартон указательным пальцем поправил очки, – видеть то, чего не замечают другие.

– Откуда взялся этот сверхъестественный дар? Ее типа укололи радиоактивной кистью?

– Юмор засчитан. Но однажды вечером подразделение Нолы выдвигалось на «Хамви» к иракской деревушке Рава. Глядя в окно, Нола начинает делать набросок окружающей местности, лучей заката на свежем сене. Да вот беда – пару лет тому назад Раву разбомбили в пух и прах. В том месте ничего больше не росло. Любое сено давно бы побурело и сгнило. Нола, естественно, кричит: «Остановите машину!» Но командир знает, какой Нола головняк даже в лучшие из дней. Может, сделал вид, что не расслышал, может, ему было пофиг – приказ-то был ехать в Раву. Как бы то ни было, «Хамви» не остановился. Тогда Нола открыла дверь и выпрыгнула наружу.

– Тут уж машину пришлось остановить.

– Я сам читал рапорт – она даже не обернулась, понеслась прямо через поле. И точно! Под сеном лежали двести похищенных АК-47, эти автоматы могли унести жизни множества американских солдат.

– Допустим, она хорошо замечает то, что выпадает из общей картины. Но это еще не значит…

– Тебе приходилось читать отчет о порядке обнаружения взрывных устройств? – перебил Бартон. – Армейские части в Афганистане учили его чуть ли не наизусть. Знаешь, кто обнаруживает самодельные взрывные устройства лучше всех? Дети фермеров, ходившие на охоту, и бедолаги из городских гетто, мигом соображающие, какая банда из какого района.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Эти парни – лучшие в своем деле. Нола всех их заткнула за пояс. Два года назад в иракских трущобах, куда раньше не заглядывали наши войска, она заметила бутылку из-под «Маунтин Дью». Как она туда попала? За глинобитной хижиной Нола нашла фальшивую стену, а за ней – двух инженеров-химиков ИГИЛ с запасом удобрений, аммиака и канистр с азотом, которых хватило бы, чтобы поднять на воздух небольшой город. Пару недель спустя масляное пятно посреди поля вывело ее к тайнику с похищенным обмундированием моряков ВМС, которое игиловцы использовали для переброски своих людей через границу. А еще через месяц…

– Я понял. Она типа ищейка.

– Мне кажется, ты не до конца представляешь себе полную картину, – возразил Бартон, не замечая, что «уборщик» подозрительно затих в коридоре. – Нола обладает исключительной визуальной памятью, она способна в мгновение ока запомнить и потом воспроизвести место преступления. Стоит ей начать рисовать, как мельчайшие подробности буквально сами лезут ей в глаза, причем другие их совершенно не замечают. Но больше всего она преуспела… – Бартон шумно втянул воздух носом, – в способности доводить своих коллег до белого каления.

Зиг взвесил его слова в уме, глядя на стол в углу мастерской. Даже с порога было заметно – на рабочем месте Нолы отсутствовали какие-либо фотографии личного свойства.

– Ее поэтому сюда перевели? Грянут гром и молнии – отправляют на задание, но потом – пусть себе сидит и рисует, пока ей не открутили голову?

– Голову ей и здесь пытались открутить. За полгода Нола сменила шесть частей. Получила семь отдельных взысканий. Не говоря уже о тех командирах и начальниках, которых ее открытия выставили в таком непотребном свете, что они просто не решились жаловаться. Из того, что я слышал: сержант-оружейник из морпехов замахнулся на нее – Нола воткнула ему карандаш в локоть. И только когда он с воплями начал срывать с себя мундир, обнаружилось, что она ткнула его точнехонько в то место, где год назад ему сделали операцию – прямо в шрам. Словно просветила его форму, как рентгеном, и поняла, где у него что болит.

Зиг покивал, вспоминая практически безмолвное путешествие с Нолой час назад. В пути он то и дело чувствовал на себе ее взгляд. Черные глаза Нолы еще в детстве видели человека насквозь. А теперь? Интересно, что она в нем разглядела?

– В конце концов, – продолжал Бартон, – один крупный армейский чин разродился идеей – «Почему бы нам не назначить ее штатной художницей?» Так что последние несколько лет она работала здесь, в этой самой мастерской. Должность позволяла ей ездить, куда она захочет, и писать картины на свой вкус. Временами ее командировали для выполнения особых заданий и после возвращали назад.

– Выходит, в армии она играет роль поисковой со-баки?

– Поисковой собаки? – жестко переспросил Бартон. И покачал головой. – Зови ее как тебе угодно, но можешь мне поверить: Нола Браун отнюдь не ручное животное. Она – заряженный пистолет, идеальное оружие. Наведи ее в цель, и она подстрелит для тебя добычу. Но потом не удивляйся, если от добычи остались рожки да ножки.