— И обратного хода тоже нет, — вздохнул Рам. — Попала собака в колесо — пищи, да беги…

Он посмотрел на судок с остывшим супом так, словно надеялся найти там решение всех проблем. Суп подмигнул блёстками остывающего жира, давая понять, что искать выход придётся самостоятельно.

— А если, — подала голос Ракша, — чисто теоретически, убрать Прокофьева с его людьми и доложить обо всём этом дерьме в штаб Корпуса?

— Ты уверена, что там нет никого из корпоратовских шестёрок вроде этих вот… — полковник ткнул пятернёй в монитор, — … мразей?

Ракша задумчиво пожевала губу и перевела взгляд на Нэйва.

— Нет никакого варианта проверить, выяснить? Доминионцы, надо думать, забыли тебе отчитаться о результатах работы по станции?

— Доминионцы едва меня не пришили, — ухмыльнулся Нэйв. — Чудом удалось прибить ликвидаторов и удрать. Так я здесь и оказался. В Корпусе. Чтобы дружки покойных не нашли.

— Ты умеешь заводить друзей, — усмехнулся Костас.

— Работа такая. Сэр, — в тон отозвался Грэм.

— Работа… — Рам взглянул на Ракшу.

Собственно, Дана и была основной причиной его переживаний. За свою шкуру Костас не боялся уже давным-давно, а вот приёмную дочь искренне любил и не хотел, чтобы она стала жертвой корпоратов, устраняющих свидетелей.

Может, по-тихому прибить самого Нэйва? Доложить, что попал в засаду, или подорвался на мине. Как говорит древняя земная поговорка? “Нет человека — нет проблемы”.

И нет чести. Даже если никто не узнает — перед самим собой не оправдаешься. Будешь всю жизнь ходить с клеймом на душе.

— Суп остывает, — брякнул Рам, просто чтобы сказать хоть что-то.

— Аппетит пропал, — Дана с отвращением посмотрела на еду.

Да, просмотренные данные аппетит не пробуждали, это точно.

Рам взял со стола пистолет контрразведчика и протянул владельцу. И тут его осенило.

— Чёрт, доминионцы точно начнут распространять это дерьмо среди солдат, — воскликнул полковник.

— Само собой, — спокойно отозвался Грэм, пряча оружие в кобуру. — Я думал об этом, сэр. На такие случаи есть ряд действий, надо лишь адаптировать их под текущую ситуацию. С вашего разрешения, я задействую отдел пропаганды?

— Действуй, — махнул рукой Костас.

Достав чип, полковник вернул его Нэйву и жестом отправил вон из кабинета.

— Вот тебе и бабник-алкоголик, — Рам посмотрел на дверь, словно там ещё стоял контрразведчик. — Правду говорят: в тихом омуте черти водятся.

Планета Идиллия. Три километра от Зелара, штаб генерала Прокофьева

Генерал Александр Прокофьев пребывал в задумчивости. Только что завершился разговор с королём Дариусом — пока ещё главой планетарной администрации Доминиона. Король ясно дал понять, что желает сохранить свой пост при новой власти, изъявив готовность встать в любые позы Камасутры, при условии, что это не приведёт к преждевременному расстрелу за предательство.

Образ простой и понятный. Эгоист, пробравшийся к власти и трясущийся лишь за собственные интересы. Это-то Прокофьева и настораживало.

В своё время генерал Александр Прокофьев даже не думал о военной карьере. Престижный университет на Марсе открывал своим выпускникам широчайшие возможности, на фоне которых служба в силовых структурах не казалась особо привлекательной. Поэтому Прокофьев ещё до выпуска подписал контракт с одной из корпораций, входящих в Консорциум. Но тут вмешался случай в лице старого товарища, выпустившегося на три года раньше.

Ахига Паркер — так звали того парня, — посоветовал начать карьеру именно в силовых подразделениях Консорциума. Этот старт давал куда более лучший толчок в развитии карьеры. К примеру, сам Паркер, отслужив два с половиной года в батальоне авиационно-технического обеспечения, в звании инженера третьего ранга — тогда ещё Консорциум не настолько обнаглел, чтобы вводить для своих силовиков “настоящие” воинские звания, — получил приглашение на должность начальника технической службы космопорта. И всё благодаря полученному за время службы опыту.

Прокофьев, тщательно взвесив все “за” и “против”, решил внять совету. И через три месяца, получив должность командира инженерно-технического взвода, надел новенькую форму с узким галуном младшего техника на рукаве.

В первую же служебную командировку, разглядывая апокалиптическую картину разрушения, из которой, словно феникса из пепла, предстояло вновь воскресить наполненный жизнью город, Прокофьев отчётливо понял: это его стезя. И дело было не в карьере — просто Прокофьеву понравилось то, что он делал. Решать задачи, которые с первого взгляда казались нерешаемыми, расплетать клубки, перед которыми пасуют другие, принимать вызов за вызовом.

И у него это получалось. Через десять лет уже подполковник Александр Прокофьев стал широко известен в войсках консорциума, как отличный “кризисный менеджер”, способный справиться с любым хаосом, устроенным карателями на “замирённых” территориях. Он налаживал логистику, восстанавливал инфраструктуру, решал проблемы рабочей силы и запускал производства, руководствуясь критериями максимальной эффективности. Любые помехи — неважно, продолжающие пакостить остатки бунтовщиков, или просто нерасторопные подчинённые, — Прокофьев устранял без колебаний, не заморачиваясь понятиями “гуманность” или “сочувствие”. И попутно подбирал себе команду компетентных специалистов. К моменту вступления Консорциума в Союз Прокофьев получил генеральское звание и популярность. Энергичный, прагматичный, не склонный к бессмысленной жестокости, с великолепным штабом из профессионалов, с готовностью берущийся за самые безнадёжные дела, не склонный к интригам, он полностью устраивал руководство.

Так что не удивительно, что когда встал вопрос о назначении на должность управляющего оккупированными территориями Идиллии, кандидатура генерала Прокофьева была принята без каких-либо возражений. В корпорациях его слава гремела уже давно, а вот союзовцы, ознакомившись с послужным списком, в особый восторг не пришли. Но признали, что для поставленной перед Корпусом задачи Прокофьев подходит больше, чем другие кандидаты.

Сам Прокофьев принял новое назначение с воодушевлением. Единственной ложкой дёгтя, портившей всё удовольствие от предвкушения новых задач, стал Шеридан.

Для генерала не было секретом, что его путь к вершинам был устлан оттоптанными мозолями корпоратовских шишек: невозможно достичь высот, не нажив врагов. Прокофьев же, не терпевший некомпетентных дураков, плевать хотел на то, кто родители очередного придурка с офицерским патентом, поступившего под его командование. Отпрыски именитых пап и мам, понадеявшиеся на синекуру в тыловых службах, пачками вылетали в родные пенаты, оглашая окрестности печальным воем. Родители обиженных чад в ответ засыпали руководство Прокофьева потоком гневных жалоб на произвол и самодурство. Александр даже коллекционировал особенно приглянувшиеся шедевры эпистолярного жанра, сетуя, что прошло время бумажных носителей, а то бы он непременно завёл библиотеку в сортире — для поднятия настроения чтением и последующим использованием по назначению.