– Похоже на то, – гадалка огляделась внимательнее, – но как мы здесь оказались? Я ведь только что была в… не… не помню где я была. Вот странно.

На крышу одного из сутулых зданий, хлопая крыльями, опустился ворон. Звуков не было. Крупная птица нахохлилась, и пристально глядела пустыми скважинами глазниц.

– Во имя богов! Что это?

– Ключевая птичка.

– Да вижу, что не свинья, – хмыкнула провидица, – а почему ключевая?

– По тому, что любит ключи.

Пернатый по-птичьи повернул голову, затем ещё раз. Вместо глаз темнели два отверстия под ключ, словно у замка. Зрелище было жутковатым, как и весь пейзаж вокруг. Но, отчего-то место не казалось враждебным.

– Иди, – внезапно каркнул ворон. – Тебя. Ждут.

– Кто ждёт?

Но птица не ответила. Только жадно поглядывала вниз. Женщина проследила за взглядом до собственной груди – там, на подобии подвески, болтался ключ. Небольшой, сделанный из меди. С невероятно сложной коронкой и широкой головкой в форме сердца. Такого украшения в её гардеробе точно не водилось. Пальцы коснулись гладкого металла, но лишь на миг: горячий, как уголёк из печи.

– Так тебе это интересно? – она подняла ключ, не снимая со шнурка. Ворон несколько мгновений жадно таращился, то одним замочным глазом, то другим. Уже раскрыл клюв, чтобы что-то произнести, но всё же отвернулся. Взмыл с крыши и бесшумно растаял в изумрудной дали.

– Ладно, пошли, раз ждут, – кивнула гадалка сестре. Они снова двинулись вперёд.

– Может, ты спишь? – протянула Айрис.

– Не похоже. Такой бред даже мне не снится. И, знаешь, тут меня не покидает странное ощущение…

– Странное-престранное?

– Страннее некуда. Вроде как я уже бывала здесь.

– Значит, ты не спишь, а вспоминаешь. Сиби-забывашка, всё-всё забыла, – детский смех зазвенел, будто монетки по мостовой. – Забыла, как сюда попала. Забыла откуда. И что здесь была, тоже забыла. Так смешно!

– Ага. Прямо обхохочешься.

Вдалеке замаячило нечто необычное для этой бесконечной и нереальной улицы. Через полсотни шагов всё прояснилось: один из домов был просто облеплен воронами. Угольные птицы расселись по кривой крыше, сгрудились на подоконниках. Они замерли, не шевелясь, и напоминали механические игрушки, у которых кончился завод. Над дверью, чуть поскрипывая, раскачивалась вывеска. На самом деле, не было ни ветра, ни скрежета – звук словно раздавался в голове. Может просто казалось, что скрип обязательно должен быть. На тёмном от времени деревянном знаке едва различался рисунок: сплетённые в клубок нити.

Женщина пристально вгляделась. Клубок оживал, затягивал. Изображение заставляло сознание сорваться и лететь, подобно ключевому ворону. Вот нити приближаются, и начинают распадаться на отдельные детали. Да это же дома! Собранные из домов улицы тянутся, вьются, и сплетаются в комок, образуя сердце города. Пусть не по форме, но по сути – именно оно. Когда приходит понимание, рисунок вновь становится таким, каким и должен быть. Просто неразборчивая резьба на старой доске.

– Мы пришли? – пересохшими от внезапного волнения губами шепчет старшая сестра.

– Пришли! Заходи и вспоминай всё-всё.

– Я уже кое-что вспомнила. Рассказ Сигерна о прошлом заставил меня сюда провалиться.

– Ты не провалилась, ты пришла.

– Не придирайся. Просто я вдруг поняла, что не знаю, как быть. Больше не знаю. Нам нужно победить этого монстра, но как? Чем? Сигерн сильный. Кристан храбрый и отлично фехтует. Даже Ирвин, и тот полезнее меня, – сам по себе вырвался хриплый смешок, – он умный, языкастый и никогда не унывает. А я такая слабая. Ничего не умею, никого не могу спасти. Даже Клауса подвела.

– Нет, ты сильная, Сиби. Очень-очень! Ты всем нужна. Просто входи и вспоминай, тогда сможешь всем помочь.

– Ты так думаешь? Хорошо, пора разобраться, хотя бы в самой себе, – она решительно тряхнула чёрными локонами, и потянула за дверную ручку.

– Бедняжка, – пробормотал Ирвин, когда гадалка вышла из комнаты.

– Ничего удивительного, что ей не хорошо, – отозвался барон, – она столько всего перенесла за последние дни. И почти не спала сегодня.

– Вы давно её знаете? – Сигерн подобрал поделку с пола и спрятал в карман. Порезанный палец сунул в рот, отчего стал похож на ребёнка. Весьма плечистого и грозного ребёнка.

– Лично я познакомился с Сибией перед поездкой на кладбище. Слышал о ней раньше, конечно, но не придавал значения. Она весьма известна в Портовом районе, простые работяги и бедняки часто обращаются к ней за помощью.

– Точно, я как раз узнал о Поротовой Провидице от бедняка, когда… в прочем, не важно. Я тоже знаком с ней считанные дни. Поначалу не поверил ни единому её слову. Гадания, магия вся это, никогда не принимал такое в серьёз! Но теперь приходится.

– В общинах горцев тоже встречались люди с даром видеть будущее. Раньше. Сейчас не знаю. Такие редко доживают до старости, и страдают всю жизнь.

Повисло молчание. Первым прервал его, конечно же, Ирвин:

– А ты на самом деле много знаешь, молчун.

– Я не идиот, и умею слушать, а люди много болтают, – беззлобно огрызнулся наёмник. Казалось, он действительно разволновался, когда говорил о своём прошлом, но быстро взял себя в руки. Лицо с едва заметной щетиной снова превратилось в суровую маску. – Только не думай, что я продолжу болтать о своём роде. Пусть север остаётся на севере. Лучше решать, что делать сейчас, а не копаться в прошлом.

– Действительно! Так значит, – журналист чуть помедлил, подбирая слова, – этот человек – тоже оборотень?

– Да. Только не верю, что он всё ещё человек.

– И он охотится за тобой?

– Да.

– Получается, он пришёл сюда от самого края континента, перебил кучу народа, чтобы просто отгрызть тебе голову?!

– Выходит так, – Сигерн окинул товарищей колючим взглядом. Но потом шумно вздохнул, и уставился в пол. – Хочу прояснить: вы спасли мне жизнь, благодарен за это. Именно поэтому я сейчас тут. Не по тому, что мне нужны друзья, или хочется излить душу, – он пнул пыльный пробитый пулей котелок, что валялся на полу. – Я буду драться, с вами, или без вас. Да, эта тварь – жрец моей общины. Но я не знаю, что он от меня хочет: сожрать сердце, вырвать душу, или что хуже.

– Столько людей погибло из-за этого, – бесцветным голосом произнёс Кристан.

– Мне жаль. Хочешь сказать, я виноват?

– Нет, но…

– Я убегал, сколько себя помню. Менял города, странствовал по Королевству с севера на юг и обратно. Нигде не задерживался. И вот, в этот раз не успел убежать, а может просто устал быть дичью. Чуял, что надо валить, но остался, – оборотень с вызовом посмотрел в глаза фон Ройха, – вот и вся вина. Мне что, рыдать теперь?