— Молодец, что так рано… — начала Ольга Арнольдовна и осеклась. Лицо ее вытянулось, глаза опасно округлились.

Женя сладко улыбнулась и шагнула через порог.

— Мама, познакомься. Это Женя Карцев. Я тебе о нем рассказывала. Помнишь?

— П-помню, — выдавила Ольга Арнольдовна, слегка отступая назад, в прихожую.

— Замечательно! — бодро проговорила Женя. — Жень, ты заходи, не стесняйся. Чувствуй себя, как дома. Мою маму зовут Ольга Арнольдовна.

— Очень приятно, — пробурчал Женька себе под нос и зашел в коридор.

Мать застыла в оцепенении, как статуя, и буквально пожирала его глазами.

— Будь добра, поставь чайник, — попросила ее Женя, предчувствуя, что сию минуту разразится буря.

— Чайник… — как зомби, повторила Ольга Арнольдовна. — Ах, да, чайник. — Она стремительно развернулась и скрылась на кухне.

«Глядя на нее, запросто можно решить, что она тоже сумасшедшая», — с горечью констатировала Женя.

Женька так и стоял посреди прихожей, не раздеваясь.

— Ну, ты-то чего? — в сердцах проговорила она. — Окаменел, что ли? Снимай свою куртку, и пойдем. Теперь я буду тебя кормить, хотя кухарка из меня скверная.

— Может, мне лучше уйти? — он на всякий случай взялся за ручку.

— Я тебе дам, уйти! Делай, как я сказала.

Он послушно расстегнул «молнию». Лицо его при этом сделалось сумрачным и непроницаемым — точь-в-точь таким, каким бывало во время репетиций. Женя подождала, пока он переобуется, затем потянула за собой из коридора.

Электрочайник уже успел вскипеть. Мать сидела за столом, неестественно выпрямив спину. Женя, стараясь сохранять беспечный и веселый вид, заглянула в холодильник.

— У нас есть что-нибудь к ужину?

— Курица. И картошка. Но только одна порция — я не рассчитывала, что придут гости.

— Прекрасно, — пропела Женя, доставая накрытую крышкой сковороду. — Я обойдусь, мне худеть надо. Жень, да ты садись.

Женька подвинул к себе табурет и сел, неловко сложив на коленях руки. Ольга Арнольдовна с преувеличенным вниманием наблюдала за тем, как Женя ставит сковороду на плиту.

— Убавь газ, а то сгорит.

Та покладисто повернула конфорку.

— Нет, не так. Теперь слишком мало.

— Встань и сделай сама, — не выдержала Женя.

Мать вскочила и подлетела к плите.

— Вечно «сделай сама»! Я и так все за тебя делаю. Все! А благодарности не дождешься. Вот она, твоя благодарность! — она кивнула на Женьку. — Вот!

— Выпей валерьянки, — тихо проговорила Женя, отходя к столу. — Выпей, тебе необходимо. Чтобы успокоить нервы.

— Ты еще иронизируешь! — Ольга Арнольдовна швырнула крышку и быстрыми шагами вышла вон.

Женя молча смотрела на Женьку, на ее глазах закипали слезы бессилия. Он мрачно усмехнулся.

— Я ей не понравился.

— Конечно, — горько произнесла она, опускаясь рядом с ним на табурет. — Ей нравился Крашевников. Вы не слишком похожи.

— Он был здесь?

— И не раз. Чай пил и мило беседовал с мамой. Надеюсь, ты не станешь ревновать?

— Я подумаю, — произнес Женька без улыбки.

— Думай. — Женя устало вздохнула, поднялась и пошевелила приставшую к дну сковородки картошку.

Ужин они разделили по-братски пополам. Ольга Арнольдовна больше не появлялась, и Женя понемногу стала успокаиваться. Возможно, мать поняла, что вела себя недостойно, и ей стало стыдно. В следующий раз все будет иначе.

— Пойдем, покажу тебе свою комнату, — предложила она Женьке.

Они вымыли посуду и ушли из кухни. Он, засунув руки в карманы джинсов, методично оглядывал полки с книгами, заваленный бумагами компьютерный стол, этажерку, на которой стояли разные забавные фигурки. Одну взял в руки.

— Ты что, коллекционируешь их?

— Нет. Это просто подарки. От друзей.

— Ясно. — Женька вернул безделушку на место.

Потом приблизился к полкам и достал наугад толстый том. Это оказался справочник по высшей математике. Женька небрежно пролистал страницы, затем вернулся к началу и внимательно изучил титульный лист.

— Ясно, — повторил он еще раз, и Жене вдруг показалось, что обращается он не к ней, а к самому себе.

— Иди сюда, — позвала она его мягко. — До двенадцати всего полтора часа.

Женька поставил книгу обратно на полку и подошел. Женя не видела, чтобы он пылал той страстью, какая владела им три часа назад — в кинотеатре. Лицо его было равнодушным и невыразительным.

— Ты что, устал?

— Немного. Спать хочется.

— Может, поспишь здесь? Я тебя в пять разбужу, мы машину поймаем. Если денег нет, я одолжу.

Она заметила, что он колеблется. Ему действительно хотелось остаться. Может быть, несмотря на неприветливый прием Ольги Арнольдовны, ему все равно было здесь несравнимо лучше, чем в своей клетушке, пропитанной запахом хлорки, с полоумной матерью за стеной?

— Давай, ложись. — Женя решительно принялась разбирать диван. Женька взялся, было, помогать, но она отогнала его. — Я сама. Мне не трудно.

В этот момент она не испытывала желания заняться с ним любовью, хотя до этого весь вечер мечтала об этом. Ей хотелось одного — дать ему расслабиться и отдохнуть, ревностно оберегать его покой, проявлять заботу и нежность, такую же, какую он проявлял по отношению к ней. Женя оправила простыню и тщательно взбила подушку.

— Ну вот, готово. В ванную пойдешь?

Женька кивнул и стащил через голову свитер.

— Женя! — громко раздалось из-за двери.

— Я сейчас. — Она на ходу поцеловала его и выбежала в коридор.

Мать стояла у самого порога.

— Что тебе? — шепотом спросила Женя.

— Пусть он уйдет, — так же шепотом проговорила Ольга Арнольдовна.

— Ты с ума сошла! Нет!

— Это ты сошла с ума. Он же… он ненормальный! Ты не видишь?

— Тише! Замолчи сейчас же!

— Не замолчу! Мне Люба рассказала…

— Не смей слушать Любку! Я ведь тебя предупреждала. И вообще: ты ведешь себя, как… я не знаю кто!

— Я веду себя, как мать, у которой ребенок попал в беду!

— Хорошенькая беда! Да я никогда в жизни так счастлива не была! — Женя поняла, что давно уже перешла с шепота почти на крик, и испуганно прикрыла ладонью рот.

— Чего ты боишься? — Мать презрительно скривила губы. — Пусть слышит. Мне стыдиться нечего, это мой дом.

— И мой тоже. Захочу, выйду замуж.