Моя любовь с Соней, конечно, еще более осложнит ссору с Филиппом, которая и так неминуемо последует за приведением в исполнение моего плана, но не убью же я капитана, к сожалению, это невозможно» — с грустью подумал Дирк. И его лицо стало очень жестким и злым на какое-то мгновение, но он согнал это выражение и, слегка улыбаясь, пошел к ребятам. Дирк видел, как Элай подошел и встал рядом с Соней и Данилой.

Цыган тоже оперся локтями о борт корабля, его черные слегка вьющиеся волосы развевались от сильного ветра. Элай вдруг показался Соне воплощением именно того первого образа мужественности и красоты, который невольно возникает в фантазиях девчонок всех времен и народов под влиянием таинственной энергии жизни, наполняющей каждого человека.

— Пираты уплыли в неизвестном направлении, с нашим кораблем опасно встречаться, — сказал цыган спокойным уверенным голосом, — да, ужасный шторм, я понимаю. У нас так всегда. А все-таки нравится ли тебе море? Ты знаешь, каким оно бывает спокойным и прекрасным? Корабль проклят и обречен вечно скитаться по волнам. Капитан почему-то скрывает, как можно избавиться от наказания, это страшная тайна. Все остальные думают сасение невозможно, но я знаю, есть какой-то способ. Я это, в конце концов, выясню, и парусник освободится от проклятия. И тогда мы с тобой заживем нормальной жизнью.

«Почему со мной? — Соню поразили эти слова. — Что он имел в виду? Я буду жить именно с ним или мы будем жить на суше, каждый сам по себе? Да, я все-таки ошибалась, когда мне при первой встрече показалось, что Элай не вызывает у меня никаких эмоций. Мне просто очень хорошо с ним, и когда мы вместе, мне больше ничего в этом мире не нужно».

На море наступило временное небольшое затишье, кто-то из матросов играл на губной гармошке, слышался громкий смех и ругательства.

— А здесь не так уж плохо, — сказала Соня. И они оба вдруг засмеялись. Она сама и ее слова совершенно не вписывались в эту обстановку, Элай и Соня вдруг это почувствовали, и почему-то в тот момент им обоим стало ужасно смешно. Этот смех каким-то образом сблизил их. Соня опять почувствовала сладостную легкость, смешанную с неясным ожиданием чего-то прекрасного впереди, и успокоение, которого не было уже очень давно. Ее охватила непонятная эйфория, хотелось дурачиться и смеяться. Только здесь на корабле она снова начала жить. И, пускай, потом снова вернутся страх и тревога. Мы всегда преодолеваем какие-то сложности, и все равно есть что-то хорошее в жизни. А, может, она просто сошла с ума, и видит странный сон.

И тут к ним подошел Дирк, необыкновенный загадочный Дирк, с которым она чувствовала такое внутреннее напряжение, но все равно хотелось быть рядом с ним. Ее сердце бешено заколотилось.

Элай был в той же широкой красной рубахе с вышивкой, вместо чулков и пантолонов в этот раз он надел шаровары. А штурман решил полностью сменить имидж: на нем был камзол, тонкая рубаха качественной выделки, вроде бы шелковая, чулки, рейтузы и бархатный берет, правда, все далеко не новое.

— Вам очень идет. Рискну предположить, вы так приоделись, чтобы поразить мое воображение, правда, вы, наверно, не в курсе, за последнее время мода немного поменялась, — иронически улыбнулась Соня.

— Проклятая старинная одежда, ненавижу, в смокинге и то чувствую себя лучше, — проворчал Дирк.

— И часто вы надеваете смокинг, здесь иногда устраиваются приемы? А, может быть, балы?

— Ах, девочка моя, ты еще так многого не знаешь!

Лицо Дирка было прорезано морщинами около рта и вокруг глаз. Штурман выглядел старше цыгана лет на пятнадцать, в его лице было меньше жизни, но, наверно, больше какой-то силы и уверенности в себе. Они оба смотрели на Софию, и она не могла сдержать волнения. Ей приятно щекотало нервы то, что Дирк увидел ее с Элаем. А последний с явным неудовольствием слушал ее разговор со штурманом.

— Одежда это просто тряпки, главное, что происходит в душе. Лучше скажи, как тебе понравился наш поцелуй? — неожиданно спросил штурман.

— Это был самый скучный поцелуй в моей жизни, — ответила Соня, но ее голос предательски дрогнул.

— Ну, не буду вам мешать, — сказал Элай и пошел по палубе, в его голосе было такое явное разочарование и насмешка, что Соня не могла этого пережить. Она почувствовала, что как бы ни был симпатичен Дирк, ей не хочется остаться сейчас с этим немного страшным загадочным человеком и совсем потерять расположение Элая, с которым так весело и хочется общаться без конца. Она повернулась и быстро пошла за цыганом. Штурман пробормотал какое-то ругательство и с досадой махнул рукой.

— Он сам поцеловал меня, но сейчас я поняла, что это была ошибка. У тебя в жизни, наверно, тоже было много ошибок? — спросила Соня, догнав Элая, и заглянула ему прямо в глаза.

— Это были глупые и скучные ошибки, а сейчас я мечтаю совершить еще одну, самую прекрасную в моей жизни, — Элай обаятельно улыбнулся, и от этого у Сони пробежали мурашки по спине. Но она машинально отметила, что у него не хватает одного переднего зуба.

— Пойдем, — шепнул ей на ухо цыган.

— Иди за мной, — так же шепотом ответила София.

Они прошли в гостевую каюту, куда Соня запомнила дорогу, и сели на привинченную к полу скамейку.

— Ну почему бы тебе не начать встречаться с Дирком? Он очень богатый человек, это круто, как сейчас стали говорить, — ей послышалась насмешка в небрежном тоне Элая.

— Мне это неинтересно, — быстро ответила она, — а все-таки скажи, вы актеры или сектанты? Или получается вам всем действительно уже больше трехсот лет?

— Да мы тебе совершенно не подходим по возрасту. И они снова засмеялись.

— Скажи, почему вы так долго живете? Что за проклятие лежит на корабле? Ты все время говоришь загадками, — Соню внезапно снова липкой волной окутал страх.

— А зачем нам умирать? Мы по-своему любим жизнь, — улыбнулся Элай. — Да подумаешь, триста или четыреста лет, разве это много, — неожиданно горячо продолжил он, — у меня столько энергии, я еще считай и не жил, все эти бесконечные штормы не считаются.

— Расскажи мне о своем прошлом, мне ужасно любопытно, — сказала Соня.

У нее мелькнула мысль все-таки заставить его все объяснить, но она поняла, что это бесполезно. Судя по тому, что он будет рассказывать, можно будет понять, врет Элай или нет.

— Я же тебе уже рассказывал о своем детстве.

— Я тогда уснула и почти ничего не помню.

— Ну, хорошо, у меня была крайне интересная жизнь, и о ней можно говорить без конца, — Элай улыбнулся.

— Это шутка? — спросила Соня.

— Не совсем, — вздохнул ее собеседник.

«Я, наверно, веду себя как развратная женщина, — думала София. — А кто вообще определил, что такое нравственность? Ведь это понятие меняется с течением времени. Когда-то были одни нормы, теперь другие, и совесть человека тоже подстраивается под общественную мораль. Да, я понимаю, что, скорее всего, существует высший разум. Однако, кто доказал, что ему есть какое-то дело до того как мы живем? Но тогда почему все-таки нельзя полностью избавиться от нравственных мучений и сожалений о своих поступках?»