Арт промолчал, только скривился.

– Ну-ну, не делай такую мордаху. И ты не кисни. Получилось – все крутится. Просто неживой он. Потому и не поет. Надо спеть за него.

– Спеть? – переспросил Арт.

– Ну, или сыграть. Тогда он запомнит.

– Арт, сыграешь? Пожалуйста! – взмолилась я.

– Да вы что, – усмехнулся Арт. – Спасибо, конечно, за высокую оценку моих способностей, но я не настолько виртуоз, чтобы вот так с ходу запилить Баха.

– А мне кажется, он такой…

Я развела руками, не находя слов. Близкий? Простой? Подходящий?

– Может, ты тогда сама споешь? Если он «такой»?

– Нет, вряд ли, – пробормотала я.

– А что-нибудь попроще его не устроит? – предложил Арт.

– Шут его знает. Такие штуки ведь делались не абы кем. Техно однажды вдохнул в нее жизнь, и только техно может изменить мелодию.

– Пчелка, ты же говорила, что умеешь.

Я подошла посмотреть на механизм, который дядя Патрик все еще держал на ладони. Вертелись крошечные колесики, пластиночки скользили по ним, и в середине было еще что-то, состоящее из нескольких трубочек разного размера. Я долго разглядывала устройство, пытаясь понять, что оно думает обо всем этом.

– Мне кажется… только не смейтесь, ладно? Он не услышит меня. Он… не захочет…

– Если так, кнопка, не стоит и пытаться. Волшебная техника, она капризная. Слушается только того, кто может.

– Жаль, что я не техно, – произнес Арт.

Он сказал это вроде бы без всякого выражения, но до меня вдруг дошло! Как же ему действительно жаль! Как он хотел бы этого!

– Да почему ты так уверен! – не выдержала я. – Ты играешь такую музыку и сочиняешь, ты же…

Арт с интересом смотрел на меня, ожидая продолжения.

– Кнопка, ты разве не слыхала, что «техно» – это уменьшительное от «техноволшебник»? – вздохнул отец Арта.

– Слыхала. Ну и что же?

– А то, что Арт у меня, конечно, молоток и умник и играет очень классно, но играет, как человек. А техноволшебник способен сделать такое, чего человек не может. Вообще. Никогда. Вот, например, за этой дверью…

– Пап, не надо!

– За этой дверью – ванная. Открой и убедись.

Я подошла к двери, которую до сих пор даже не замечала, – она сливалась со стеной. За ней оказался душ, а еще раковина, унитаз и сушилка для полотенец.

– Убедилась? Теперь закрой.

Я послушалась.

– Раньше я мог сделать так…

– Не надо, папа! – закричал Арт.

– Да ладно, сын, я в порядке. Я мог делать так, что за дверью оказывался… балкон городской ратуши, например. Или живой дракон. Не веришь?

– Верю, – тихо ответила я. – Нам про такое рассказывали.

– Да? Ну вот видишь! А теперь я ни черта не могу. И даже если я сто раз скажу: «Дракон! Дракон! Дракон!», ничего страшнее сливного бачка там все равно не окажется. Вот давай попробуем: дрррако-он! Открывай!

Когда я открыла дверь, за ней ничего не изменилось. И я поспешила закрыть ее вновь, чтобы не расстраивать дядю Патрика еще больше.

– Вот! Убедилась? Вон и у Арта дракон не появится! Ни здесь, ни из-под пальцев.

Арт побледнел и отвернулся. Но дядя Патрик, кажется, этого не заметил. Эх, зря он начал про это…

– Ладно, – подал голос Арт. – Раз мы все втроем не можем сделать то, что нужно для медальона, будем делать то, что умеем. Вдруг он и вправду клюнет на другую мелодию. Пчелка, поможешь мне спеть «Длинную ветреную дорогу»? У нас вроде неплохо выходило.

– Хорошо, – улыбнулась я. – Только на красной, ладно?

– На электрогитаре, конечно, – кивнул Арт.

Он заиграл и запел, а я подпевала, как могла. Дядя Патрик слушал и улыбался. Красивая песня все-таки, даже несмотря на то, что я слов не знаю.

Мы спели ее целиком. Но как только Арт повторил последний раз последнюю фразу: «Lead me to your door», дверь ванной с треском распахнулась.

На пороге стояла девочка в сером платье.

– Елка! – выдохнул Арт. – Ты опять у нас вместо дракона!

– Я заместитерь! – радостно заявила девочка.

«Заместитель», поняла я. Елка – заместитель дракона. Значит, она уже слышала и про драконов, и про остальное.

– Иди ко мне, птаха! – Дядя… нет, получается, все же дедушка Патрик протянул руки навстречу девочке, и Елка с радостным визгом кинулась к нему. – Вот кто в нашей семье техно, Пчелка. Техно – и мастер дверей.

Но Арт не разделял папиного благодушного настроения.

– Елка, я сколько раз говорил: не делай так! – сказал он строго. – Заберут тебя искины, прикрутят мыслешунт к голове, никогда не научишься сказки читать!

Елка сделала такое личико, как будто вот-вот заплачет. Мне стало ее жалко.

– Почему? – вспомнилось внезапно. – А я сегодня у них видела мальчика, он читал! Делал какую-то штуку и все время в книжку заглядывал. На физике.

Арт гневно взглянул на меня, и я тут же прикусила язык. Но было поздно.

– Так-так, – протянул дядя Патрик, отпустив Елку. – Опять, значит, ходили искинов чехвостить. Арт, я тебе в этом деле не советчик – сам такой был. Но о матери подумай!

– Я о Елке думаю! Не хочу, чтобы она выросла идиоткой, которую надо подключать к розетке!

Видно было, что Арт с трудом сдерживается, чтобы не кричать.

– Ну, не сгущай. Бывают исключения. Помнишь, я тебе рассказывал про искина, который…

– Научил своего сына читать, потому что он не переносит технику! Да слышали уже! И где этот сын, ты видел его хоть раз?!

– Кто не переносит технику? – спросила я, хотя голос плохо слушался, а сердце подпрыгнуло куда-то к горлу.

Арт моментально замолчал и воззрился на меня. В глазах у него появилось какое-то понимание.

– Кто не переносит технику? – повторила я.

– Да искин к нам ходил танцевать, помнишь, Арт?

– Как раз сегодня вспоминал, – усмехнулся Арт. – И вообще эти разговоры не для Елки. Елка, иди на кухню, тебя там покормят. Иди, я кому сказал!

– Иди, лапуля, я потом с тобой погуляю, – гораздо ласковее обратился к ней дедушка Патрик.

Девочка выпятила нижнюю губу, но послушалась и вышла.

– Искин, помню, жаловался, что парень его не может с шунтом, и с наушниками даже… черепушка болит. Я ему посоветовал читать научиться, вроде как получилось у них… Но это года три назад было. Я еще тогда сам танцевал.

– Если ты тогда еще танцевал, то это не три, а шесть! – мрачно отметил Арт.