Что в таком случае остается на долю критики? Есть несколько способов накрыть религию зонтиком теории рационального выбора. Один – объяснить религию в виде «экономического» разума, вращающего свои шестерни, чтобы получить то, чего получить нельзя (здесь религия – это побочный продукт). Другой – объяснить ее как утилитарное явление, создающее ресурсы, которые можно иметь, но только если социум организован благодаря религии, верованиям или сопоставимой системе (здесь религия – это адаптация). Формальная теория религии, предложенная Старком, строго придерживается первого подхода, о чем свидетельствует перечень ее положений, составленный им самим. Но для более широкого круга работ по теории рационального выбора, связанного с религией – и в том числе для некоторых работ самого Старка – характерно то, что они не столь методологически «зажаты» и свободно проходят между двумя означенными формами объяснения.

Эволюционная теория может объяснить феномен религии многими различными способами, которые я представил в таблице 1.1. И равно так же есть немало экономических теорий религии, которые необходимо отличать друг от друга. Основа «экономической теории», на первый взгляд сходной с эволюционистской теорией индивидуального отбора – представление об индивиде, который стремится довести до максимума эгоистичную выгоду. Однако экономическая наука также предлагает и «теорию фирмы», в рамках которой группы предстают как адаптивные единицы. Экономическая теория легко объясняет поведение матери Терезы, поскольку мать Тереза подсчитывает прибыли и убытки, чтобы сделать максимальной свою особенную выгоду, выражаемую в помощи другим (Kwilecki and Wilson 1998). Если я жертвую своим временем и заработанными в поте лица деньгами, вымаливая у воображаемых богов ресурсы, которых в ближайшем времени не предвидится, мои действия входят в круг интересов экономической науки, потому что я подсчитываю прибыли и убытки, основанные на моих верованиях (Stark 1999).

Безусловно, и экономическая теория, и эволюционная теория способны объяснять весьма различные концепции религии, но в этом – не только их сила, но и их слабость. Если теория не может провести различие между столь разными идеями и поставить их друг против друга, проверив на опыте – что в ней хорошего? Чтобы достичь прогресса, мы должны определиться с идеей! И я определился: моя идея в том, что религиозные группы проявляют себя как адаптивные единицы. А потому я могу выступить с весьма специфичной критикой против работ по теории рационального выбора: нам лишь кажется, будто они отвергают концепцию, которую я пытаюсь оценить, тогда как на деле ничего подобного не происходит. Ситуация до удивления напоминает то, как в эволюционной биологии отвергли концепцию группового отбора – в пользу теорий, частью которых, по сути, эта концепция и была.

Эта проблема пронизывает всю литературу по теории рационального выбора, но стоит привести лишь один пример – и все станет ясно как день. В статье «Шаманская экономика? Пересмотр теории рационального выбора в религии» Яннакконе (Iannaccone 1995) так сравнивает этот подход с альтернативами:

Появление функционализма почти в самом конце перечня альтернатив показывает, насколько сильно опустели его закрома. В другом пассаже Яннакконе добавляет «поддержание границ» (82) в качестве особой функции религии, и от этой функции, как и от всего остального, можно отказаться при проведении масштабной генеральной уборки в доме общественных наук. На этом фоне рассмотрим труды самого Яннакконе. В двух важных статьях он показывает, как особенности религии, на первый взгляд неэффективные и причудливые – характерный стиль одежды, ограничения в рационе, дорогостоящие жертвоприношения – могут быть адаптивными (сам Яннакконе использует слово «рациональными»), если религия превращается в клуб с ограниченным доступом, членства в котором лишаются все «безбилетники» (Iannaccone 1992; 1994). Тех, кто пытается использовать церковь для личных и корыстных нужд, устрашат величина членских расходов и упущенные из-за вхождения в клуб жизненные возможности. Те, кто все же становится членами клуба, будут усердно работать на общее благо: все их иные жизненные перспективы существенно ограничатся их религией. Усилия дадут им выгоду – ведь «безбилетники» отсеяны из группы! Теория, предложенная Яннакконе, объясняет парадоксальный факт, впервые подмеченный Келли (Kelly 1972): чем строже правила церквей, тем те сильней и энергичней.

Теория Яннакконе элегантна, и мы поговорим о ней более подробно в главе 5. Но представляет ли она собой теорию рационального выбора в религии, противостоящую более ранним функционалистским теориям? Сам Яннакконе, конечно же, отвечает – «да!». А как иначе? Ведь и «безбилетники», и «члены клуба» должны подсчитывать затраты и выгоды, откликаясь на религию – а именно это и предсказано теорией! Да, все логично. Но как религия обрела свою структуру, способную адаптивно, то есть именно так, как нужно, ограничить выбор тех, кто стремится максимизировать свою выгоду? Мы должны объяснить структуру религии – а не только поведение личностей, наблюдаемое, когда структура уже наличествует. Неужели эти странные обычаи сознательно придумали рациональные деятели в попытках максимизировать свою пользу? И если да – то в чем для них заключалась польза от максимизации общего блага их церкви? Должны ли мы на самом деле приписать все адаптивные особенности религии психологическому процессу, протекающему при мысленном подсчете затрат и выгод? И разве нельзя в данном случае говорить о процессе слепой изменчивости и выборочного сохранения? В конце концов, тысячи религий рождаются и умирают совершенно незаметно для нас, сумев привлечь лишь горстку адептов (Stark and Bainbridge 1985). Возможно, адаптивные особенности немногих выживших религий похожи на случайные мутации, а не на результат рационального выбора.

Если бы не каприз истории и не изменчивая мода в мире интеллектуалов, теория Яннакконе стала бы прекрасным примером функционализма. Дюркгейм никогда не отрицал того, что в религиозном мышлении идет подсчет затрат и выгод. Вспомним процитированный ранее фрагмент, который начинается словами: «Никто не станет спорить с тем, что человек проявляет интерес к познанию окружающего мира и, следовательно, направит на это познание свои мыслительные силы». Дюркгейм пошел еще дальше – и сказал, что адепты отказываются от религиозных верований, когда те не приносят пользы в делах мирских. Он так стремился настоять на мирской пользе религии, что отказался даже рассматривать теории современников, представлявших религию как побочный продукт, и объяснял религию как явление, имеющее фундаментальное значение для ее адептов. И многие черты религии, вроде как не особо функциональные, ему приходилось толковать как наделенные скрытыми функциями – а это было непросто. Яннакконе – истинный Дюркгейм наших дней, выявивший эти скрытые функции, включая наиважнейшую из них: проведение границ, призванное увеличить общую пользу приверженцев. Однако сам Яннакконе, напротив, считает себя сторонником теории рационального выбора и смешивает воедино и проведение границ, и функционализм в целом, и хаотичный набор из других концепций, не связанных с рациональным выбором вообще. Тот факт, что теория Яннакконе объясняет, как именно религия дает своим приверженцам реальные выгоды (адаптация), а не иллюзию получения того, что невозможно получить (побочный продукт), не представляется проблемой. Да и кому нужны теории побочного продукта или функционализм, когда экономическая наука предлагает теорию фирмы?