В Набре поставлено около сотни палаток. Палатки торговцев стоят на левом берегу реки, палатка наместника Давадзонга – на правом. Индийские торговцы, составляющие большую часть этого кочующего люда, почти все из Нити; тибетцы стекаются сюда изо всех провинций Тибета, однако преобладают чантангцы – богатые кочевники, владеющие тысячами голов скота, они занимаются куплей-продажей и обменом, чтобы затем привезти индийские товары на бескрайние просторы Северного Тибета.

Наместник Давадзонга тоже пришел на базар. Он оставил правительственный дворец, который господствует над кучами руин, полуразрушенными замками и готовыми упасть в любую минуту храмами, и живет в просторной палатке, покупая, перепродавая, регулируя движение караванов, устанавливая налоги и наделяя привилегиями тех, кто осыпает его щедрыми подарками. Это маленький человечек с лукавыми и живыми глазками, с волосами, заплетенными в две косички, с красующейся в левом ухе чрезвычайно длинной серьгой, состоящей из бирюзовых цилиндриков, нанизанных на золотой стержень. Одет он в великолепное желтое китайское кимоно с широкими рукавами, в которых прячет свои руки, механически перебирающие четки. Будучи открытым человеком, наместник с обезоруживающей прямотой признается в том, что цель его пребывания здесь – зарабатывание денег. В самом деле, если бы не эти ярмарки, являющиеся наиболее значительным источником его доходов, зачем бы он приехал в одну из самых бедных, пустынных и безлюдных провинций?

Наместник хотел бы поторговаться и со мной, но когда ему становится известно, что у меня нет ничего на продажу, а его товары меня не интересуют, великое удивление появляется в его глазах: «Да зачем же тогда пускаться в столь трудное путешествие?!» Мои экспедиции кажутся ему сумасшествием. Тибетцам еще неведомо, что означает наша жажда поиска, это желание все познать и все испытать, эта воля к преодолению барьеров пространства и времени, тяга к исследованию всего древнего и неизведанного, которые наполняют значением и делают столь беспокойной жизнь людей Запада.

Администратор еще более жаден, чем наместник, и является настоящим властителем судеб на ярмарке. Он и его жена выставляют напоказ великолепные золотые и бирюзовые украшения, представляющие для здешних людей настоящее богатство. Дневные часы протекают в бесконечных разговорах и договорах о купле-продаже. Прежде чем будет установлена цена товара, целые дни проходят в дискуссиях, спорах и советах. Для достижения единой позиции по запрашиваемой или предлагаемой цене, компаньоны не говорят вслух, они протягивают друг другу правые руки, исчезающие в просторных рукавах, и на особом языке прикосновений, пальцами, передают свои предложения. Коснуться только одним пальцем означает 10, двумя – 20, коснуться указательным пальцем, произнося слово меме (дед), – означает 100.

Наши караванщики наконец-то счастливы пребыванию среди людей, а в особенности возможности находиться на ярмарке, хотя и совсем миниатюрной, как эта. Человек Востока не может жить вдалеке от базара. Он проводит там свое время, болтая, мечтая, покуривая, наблюдая вокруг себя жизненную суматоху без участия в ней. Келиля уже никто не может удержать – в любое время он находит самый ничтожный предлог, чтобы сбежать, неизвестно с какой целью, к торговцам из Нити. Однако нужно отдать должное нашим людям – они проявили чудеса выдержки, следуя за нами по плоскогорьям и развалинам, будучи совершенно не в состоянии уяснить себе, почему эти последние нас так интересуют.

Жена администратора Давадзонга

Тибетские торговцы

Нандарам занят своими делами: меняет шерсть на мула, затем просит выплатить авансом причитающиеся ему деньги, на которые покупает еще шерсти, а также китайского шелка. А вот кто никогда не выбирается из своей норы, так это повар: как только лагерь разбит и поставлены палатки, он берется за свои котелки, разводит огонь и лихорадочно принимается за дело, совершенно исчезая из поля зрения. Какой все это имеет результат, не знаю ни я, ни Герси, так как самые вкусные наши обеды сводятся к консервированному мясу, небольшому количеству макарон фирмы Буиттони и овощным консервам Чирио – пища, которую можно приготовить в течение двух минут. Удивительнейший тип этот повар! Если вы спросите его, в какой части мира он находится, то вряд ли получите ответ: он не помнит ни одного названия тех мест, которые мы проходили. Кажется, что он их или не видел, или находился в сомнамбулическом состоянии.

Мы достигли Давадзонга (Zla ba rdsong) после неожиданно долгого перехода. Бесконечные подъемы и спуски по обрывам и гребням, которые словно параллельные друг другу волны покрывают зыбью каменистое плоскогорье. Огромные глинистые стены, желтые и бесплодные, характерные для ландшафта вблизи Толинга, встречаются все чаще.

Давадзонг является столицей одной из четырех областей, на которые разделен Западный Тибет. Сейчас, когда наместник находится в Набре, в этой деревушке живет всего две-три семьи и самая бедная челядь. В монастырях, на вершине холма, пребывает в праздности небольшая община монахов; посреди немногочисленных домов, убогих и грязных, возвышается, как маленькая крепость, дворец дзонпона. Разруха и вымирание населения привели пустыню и в Давадзонг, представляющий собой нагромождение развалин, полуобрушившихся стен и провалившихся башен, упорно взбирающихся по гребням холма. На склонах гор пещеры и гроты; подобно пустым глазницам они наблюдают окружающее разрушение. Вдоль берегов реки – тропы, ведущие к гималайской цепи; ниже, в долине, – группа деревьев, впервые встречаемых нами, с тех пор как мы оставили Индию: тонкие, чахлые ивы, окруженные невысокой защитной стенкой.

Среди всей этой разрухи остаются лишь монастыри – все они принадлежат школе желтых шапок и зависят от Толинга. Эти религиозные здания можно разделить на две группы: одна находится прямо над деревней, другая – на гребне, возвышающемся над домом дзон-гпона; до этой последней совсем не просто добраться.

Ряды больших чортенов увенчивают своими утончающимися силуэтами, устремленными подобно молитве в небо, массивную громаду гомпа и домики монахов.

Самый крупный монастырь называется Даватрашилумпо (Zla ba bkra sis lhun po), в его составе три главных здания: Дуканг (’Dus khang), или «храм собраний», Джамканг (’Jam khang), или «храм Майтрейи», и Ламаканг (Blama khang), или «храм Учителей».

В храме собраний стены сохраняют следы довольно ценных настенных росписей, однако их древность невелика – по всей видимости, они не старше XVII века. Намного более важен второй храм, покрытый росписями, относящимися к эпохе наивысшего расцвета школы Гуге; к сожалению, живопись настолько испорчена, что не было никакой возможности запечатлеть ее на фотопленке, за исключением некоторых сцен, воспроизводящих легендарную жизнь Будды, и нескольких персонажей, являющихся, скорее всего, особами царского происхождения. Храм обязан своим названием колоссальной статуе Майтрейи, установленной в центральной стене.