же, как я. Мы с ней двойняшки. А ты разве не хочешь брата или сестру? – Лерка не могла себе представить, как это быть единственным ребенком в семье.

– Не знаю, – Макс задумался. – Брата, наверное, можно… Такого же, как Колька.

– Мне кажется, это очень скучно… Быть одному… Я бы, пожалуй, не выдержала.

Лерка поёжилась от одной мысли об этом, а у Макса лицо вдруг стало замкнутым и сердитым.

– А я и не один, – небрежно бросил он. – Вот сделаю сейчас уроки и пойду опять играть с мальчишками. Ну, а ты что собираешься делать? И где твоя сестра, с которой вам так хорошо вместе?

Лерка ничего не ответила, только грустно вздохнула, и Макс смягчился.

– Если хочешь, вон там во дворе есть качели, – он махнул рукой куда-то в сторону окна. – Только вылезай отсюда, чтобы мама ни о чем не спрашивала. А я тебе сейчас твои сандалии принесу и тоже выброшу в окно.

– Мне кажется, она у тебя добрая, – сказала Лерка, приземлившись на мягкую почву у самого дома.

– Ага. Только не любит, когда я двойки получаю.

Леркины сандалии плюхнулись рядом, но ногам было так тепло и приятно, что надевать их совсем не хотелось. Макс бросил сверху завистливый взгляд: кажется, он был бы сейчас не против спрыгнуть следом за ней.

– А отец у тебя такой же добрый?

– Да. Только между собой они все время спорят… Ну ладно, ты иди, – Макс снова стал замкнутым и сердитым. – А мне уроки делать пора.

Лерка всегда любила качаться на качелях, и её не нужно было долго уговаривать. В отличие от многих других девчонок она не боялась высоты, а, наоборот, чувствовала себя готовой взлететь, когда качели стремительно неслись вверх, а ветер со свистом дул в лицо. И чем сильнее она раскачивалась, тем больше забывала о том, что она не умеет летать, и тем радостнее становилось у неё на душе. В такие минуты её глаза наполнялись каким-то беспечным счастьем, и она не думала ни о чём, кроме того, как ей сейчас хорошо. Она могла бы, наверное, даже забыть о времени, но только время чаще всего само напоминало о себе.

– Девочка, может быть, ты уступишь теперь другим? Не только для тебя ведь эти качели…

Лерка опустила ноги вниз и затормозила, загребая песок носком. Возле нее стояли двое: маленький мальчик с плаксивым, недовольным лицом и, скорее всего, его старшая сестра. Во всяком случае так можно было подумать, глядя на то, как она одергивала его с видом воспитателя или по крайней мере взрослого человека, умеющего обращаться с детьми.

– Хочу домой! – заныл мальчишка, капризно скривив рот.

– Нет, Петя. Домой нам ещё рано.

Она деловито усадила дёргающего ногами брата на Леркино место и принялась раскачивать его, чтобы как-то отвлечь от готового начаться плача. Петя ёрзал и брыкался, но спрыгнуть не смел. Наверное, ему казалось, что это очень высоко, хотя Лерка сделала бы даже больше, не раздумывая ни минуты, лишь бы с ней так не обращались.

– Они здесь со всеми ссорятся, поэтому их никто не любит.

Лерка и не заметила, что во дворе уже откуда-то появилась детвора. Кроме Пети со своей сестрой, чуть поодаль сидели две девочки, младше чем Лерка и очень похожие между собой.

– Хвастаются всё время своими игрушками, а никому не дают их даже подержать, – одна из девочек обиженно скосила в сторону глаза.

– Да не очень-то и хотелось! Мне вообще до них дела никакого нет… – Лерка пожала плечами, давая понять, что она здесь сама по себе и чужие игрушки ей совсем не нужны.

– А если хочешь, можешь играть с нами, – вторая девочка великодушно протянула ей детский совок, который валялся у неё под ногами. – Будем лепить пирожки из песка, а потом их продавать.

– Да ну! – Лерка отмахнулась: она никогда не любила сидеть на одном месте и делать что-то однообразно-скучное, обычно это надоедало ей уже через пару минут. – Давайте лучше в шесть камушков. Это в сто раз интереснее, чем пирожки…

– Давайте, – девочки согласно закивали головой в ответ. – Только мы не умеем.

– Ерунда. Я вам сейчас всё объясню.

Лерка проковыряла совком небольшую ямку в рыхлой песчаной земле и, набрав в руку горсть камешков, стала отбирать среди них поменьше и покруглей.

– Нужно отойти от ямки на шесть шагов. Вот… За эту линию заступать нельзя.

Она провела ногой длинную черту и девочки послушно выстроились за ней в ряд.

– Теперь будем по очереди бросать камешки, так чтобы попасть в ямку, и считать, у кого сколько очков. Кто первым попадает шесть раз, тот победил и может загадывать желания другим.

– Как сложно! Я не умею бросать.

– А я не умею загадывать желания.

– Да зачем тебе это? Мы всё равно ни за что не…

– Вздор, – Лерка изловчилась и бросила первый камушек точно в цель.

– Ух ты! – девчонки с восторгом затаили дух. – Какая ты меткая! Наверное, все завидуют тебе.

Пришлось повозиться, прежде чем игра пошла на лад. Но Лерку это ничуть не огорчало: она чувствовала себя в своей стихии и абсолютно забыла о том, зачем она здесь.

– У меня шесть! У меня шесть! Я выиграла! – одна из девочек запрыгала от радости, хлопая в ладоши и звонко смеясь.

– Ну, тогда загадывай желание, – Лерка, хотя и старалась мазать мимо цели, но строго следила за тем, чтобы в остальном соблюдались все правила игры.

– А какое оно может быть?

– Не знаю… Такое, какое хочешь… Мы можем, например, побежать наперегонки или спрятаться, чтобы нас долго искали…

– Да ну, зачем? Это неинтересно.

Лерка растерялась. Для неё играть было так же естественно, как бегать или смеяться, и она не думала, что у кого-то может быть иначе, и не знала, что на это сказать.

– А я придумала, – другая девочка пришла Лерке на помощь, избавляя её от необходимости отвечать на вопросы, слишком сложные и неудобные для кого угодно. – Пусть она покачает нас на качелях! По очереди… Или лучше тебя и меня вместе.

– Здорово! Но только мы хотим так же сильно, как ты раскачивалась сама.

– Ладно, – Лерка не возражала, к тому же качели уже были свободны, до вечера оставалась ещё уйма времени, а недавний страх и тоска куда-то пропали, словно их не было совсем.

Когда настроение хорошее, минуты и часы утекают сами собой. Лерка и раньше это замечала, но сегодня их было просто не удержать. Во дворе всё время появлялись разные дети, многие из них присоединялись