– Ну вот… Еще серпантину – и будет у нас с вами, Олечка, неелка, а настоящее произведение искусства!

Ольга лежала на диване, уткнувшись носом в стену, прижималак животу плюшевого слона с оторванным ухом.

– Оленька, может, кофейку? Я за молоком свежим сбегал,принес. Из бочки…

– Спасибо, Григорий Матвеевич. Что-то не хочется.

– А как насчет прогулки? Снег выпал. Морозец приятный такой.Пойдемте?

Ольга повыше натянула одеяло:

– Нет. Я полежу.

Григорий Матвеевич сел на краешек дивана:

– Оля, так нельзя! Вы себя погубите! Сколько можно лежать?!

Ольга перевернулась на спину, пристроила слона на живот.

– Григорий Матвеевич, а помните, как вы этого слона Машкекупили?

– Помню. Оля, надо встать!

Но Ольга его не слушала.

– Машка в детском саду боялась деревянного коня. Никто небоялся, а она боялась. Вот дурочка. Разве можно бояться… деревянного коня?

Григорий Матвеевич покачал головой:

– Трусость – худший из человеческих пороков, еще МихалАфанасьевич писал! Кто коня боится, а кто на улицу выйти.

Ольга снова отвернулась к стенке.

– Перестаньте. Я просто хочу немного полежать.

Но Григорий Матвеевич решительно сдернул одеяло.

– Не могу! Перестать – не могу! Ну-ка, поднимайтесь,поднимайтесь!

Он усадил Ольгу на диване, сунул под ноги тапки.

– Немедленно одеваться, обуваться и гулять! Пять минут насборы.

Ольга вытащила из-под скомканного одеяла слона, сноваприжала к животу.

– Он сказал, родительские права отнимут…

Григорий Матвеевич насторожился. Что за новость? Как это –права отнимут?

– Не могут они у вас права отнять. Нечего и волноваться! Позакону…

– Закон у кого в руках, того и защищает.

Ольга снова завалилась на диван. Григорий Матвеевичосторожно тронул ее за плечо:

– Может, мне сходить, поговорить с ними?.. Не звери же они,люди. Как же детям без матери?

– Вы ведь уже ходили, Григорий Матвеевич. Два раза ходили.Ничего у нас с вами не выйдет… Нечего и стараться.

Ну что тут будешь делать? Что за люди, нет, что за люди этиее родственники! Не люди – кальмары! Учитель погладил Ольгу по голове, словноона была маленькой девочкой:

– Оленька, так нельзя! Я знаю, вы нежная, добрая… Но тутведь – как на войне, Оленька. Даже если нет надежды – нельзя сдаваться,непозволительно. Вам надо сильной стать, самой сильной, ради детей, Оленька!Если вы не справитесь, они-то уж… Так-то… Что же им теперь?! Пропадать совсем?

Ольга потеребила слоновье плюшевое ухо, потом решительноспустила ноги с дивана, стянула со стула кофту:

– Хорошо, Григорий Матвеевич. Пойдемте погуляем. Поглядим,что там за каток на площади.

…Седьмого января, в самое Рождество, Григорий Матвеевич вернулсяс этюдов и увидел, что Ольга собирает вещи. Значит, все же решилась ехать.Учителю это ее решение категорически не нравилось. Последние три дня ониспорили до хрипоты, он исчерпал все разумные аргументы, но Оленьку так и неубедил.

Ольга складывала в чемодан вещи, а Григорий Матвеевич стоялрядом и увещевал:

– Ну куда, куда вы поедете, в какой такой райцентр?! Зачем?!Во-первых, это чужой город, это далеко, три часа автобусом…

– Григорий Матвеевич, там мне дают работу.

– Уборщицей на швейной фабрике. Прелестно! Оля, ну выпонимаете, что это невозможно! Хоть моя пенсия и невелика, но уроки, занятия, яеще могу… Проживем! Не следует пороть горячку. Обдумайте все как следует.

Ольга отодвинула в сторону чемодан, взяла учителя за руки.До чего же тонкие, хрупкие руки у стариков…

– Григорий Матвеевич, мы ведь уже все решили с вами. Мненужна работа, надо собрать деньги – на суд, на адвоката.

– Я вполне… могу-с… Ученики, уроки… – забормотал ГригорийМатвеевич.

– Нет. Не хватает вам только по урокам бегать из-за меня. Явам очень благодарна за все. Если бы не вы… Но тут я сама должна. Или выплыву,или утону. Одна.

На входе в коридор фабричного общежития громоздилисьсваленные в кучу колченогие стулья. Пахло едой, стиральным порошком, пылью.Комендант – невысокий бойкий мужичок в лихо заломленной на затылок кепке –шагал впереди, показывая Ольге, где что.

– Тута душ. Вода с шести до восьми, с двух до трех, ну, и сдевятнадцати до двадцати одного, само собой, постирочная. У тебе таз есть?

Ольга покачала головой – таза у нее не было.

– У мене тазьев нету, – предупредил комендант. – Но ты усоседки займешь. Соседка у тебе боевая, страсть! С ней подолгу никто не живет.

– Почему?

– Дак, говорю же, боевая, страсть! Гладильная. У тебе утюгсвой?

Ольга призналась, что утюга у нее тоже нет.

– У мене тоже нету. У соседки займешь. Она боевая, страсть!Тут, вишь, белье девчонки сушат. Ну, кухня это. У тебе…

– Нет. Плиты у меня своей нет.

– Плита у нас своя! – Комендант, похоже, обиделся. – Тебеплита не положена по пожарной технике. Увижу, отберу. Ну все. Я тебе доставил,вот дверь. А у мене делов куча. Пока.

Ольга постояла у двери. Интересно, страсть какая боеваясоседка дома? Она тихонько постучалась. Из-за двери послышался придушенныйголос:

– Входи, кому чего надо!

Значит, дома. Ну что ж… Ольга открыла дверь и прямо передсобой увидела ноги в трениках и белых пуховых носочках. Ольга глянула вниз.Снизу на нее воззрилась конопатая девица в бигудях. Щеки у девицы покраснели толи от напряжения, то ли от долгого стояния вверх ногами и приобрели выраженныйсвекольный оттенок.

– Здравствуйте…

Ольга прошла в комнату, стараясь не наступить на головусоседке.

– Здорово, – придушенно отозвалась та и, ловкоперевернувшись, села на ковер.

– Березка, – пояснила она. – Поза такая. Для талии хорошо.Тебе чего? Если утюг, то его в седьмую забрали!..