Сердито подхватив рубашку, Ольга торопливо в нее нырнула,закуталась одеялом, вскочила с постели и, твердо стоя на ногах, повелительновскрикнула:

– Отвяжись, болван!

Джафар поднимался с пола, преувеличенно жалобно стеная ипричитая на непонятном языке.

– Кто бы мог подумать, что за столь очаровательнойвнешностью кроется каменное и безжалостное сердце? – запричитал он. –Если в чем я и виновен, то лишь в том, что поддался вашим чарам, о самаяпрекрасная из колдуний этой огромной и суровой страны, где мне до сих пор не посебе… – и сделал пару осторожных шажков в сторону постели. – Я лишьстремился к дружескому единению…

– Еще захотел? – прикрикнула Ольга. – Шарахнуведь! Сам видел, у меня получается…

– Кто бы спорил, – уныло откликнулся Джафар,оставаясь на прежнем месте. – Я-то, наивный и романтичный, в простотесвоей полагал, что отныне, освободившись от железной хватки сурового старца срычащим именем, я обрету родственную душу, с которой…

Ольга, уже вполне овладевшая собой, усмехнулась:

– Меня ты уж точно не обретешь, прощелыга. Толковаяхозяйка настолько далеко в отношениях со слугами не заходит…

– Милая Ольга, вас не трогает моя беззаветнаявлюбленность? – убитым голосом вопросил Джафар.

– Абсолютно, – отрезала она. – И попробуйтолько снова начать – получишь еще чувствительнее… Уяснил? Можешь сесть, еслитебе хочется, только без глупостей…

И сама опустилась в ближайшее кресло, поплотнее закутавшисьв легкое одеяло. Джафар с несказанно печальным видом сел в соседнее. Ольгаотчаянно пыталась подыскать нужные слова, взять верный тон. Она уже убедилась,что новоявленные слуги и в самом деле готовы при малейшей слабине сесть на шеюи ножки свесить. Слезами и причитаниями горю не поможешь, значит, нужно как-тосо всем этим осваиваться, они ведь не отстанут, и надеяться нечего…

Выдерживая серьезный, деловой тон Ольга начала:

– Вы, стало быть, служили мельнику…

– Как вы уже догадались…

– А до того чем занимались?

– Тем же самым, – сказал Джафар. – Оченьдолго, знаете ли. Такая уж у созданий вроде меня судьба – к хозяевам попадаемпомимо своего желания и сменить очередного не вправе. Порой это такмучительно… – В его голосе звучал надрыв певца из цыганского хора. –И не объяснить, как я несказанно рад, что после длиннейшей вереницы пошлых субъектов,среди которых так редко попадались достойные люди, мне выпало стать вернымслугой столь очаровательной…

– Я о чем предупреждала? – прикрикнула Ольга.

– Виноват, каюсь… – покладисто откликнулсяДжафар. – Какие будут приказания?

Ольга спросила в лоб:

– А какие вообще бывают приказания? Что я, собственно,должна делать?

– Должны? – удивленно поднял брови Джафар. –Никому вы ничего не должны. Делайте, что хотите. Что в голову взбредет. Вытеперь ни от кого не зависите и ни к кому не обязаны прислушиваться. Ну,разумеется, возможности ваши, надобно знать, далеки от всемогущества. Звезду снеба вы не достанете, зато дождь с градом устроите запросто – на весь уезд.Столицу с четырех концов не запалите – а вот стог сена или там дом, в котороммы с вами сидим, – весьма даже свободно. И так далее. Говорю вам с большимзнанием дела: и того, что у вас есть, вполне достаточно, чтобы устроить себераспрекрасную жизнь. Клады можете искать, людей очаровывать… Как это – чтоделать? Согласно моему, не удивляйтесь, многовековому жизненному опыту, всякий,обладающий даром, подобным вашему, принимался устраивать собственныедела… – Его лицо озарилось. – Вот, скажем, что далеко ходить! Возьмемвашего опекуна. Военные – люди предусмотрительные, из-за того, что ходят подсмертью, и потому привыкли составлять завещания загодя… Не угодно лиознакомиться?

На его лице появилась хмурая сосредоточенность, оннаклонился вперед, протянул руку, и она исчезла, словно заслоненная зеркаломфокусника. Джафар задумчиво приговаривал, делая такие движения плечом, словнооткручивал что-то или ворошил:

– Завещание у нас, стало быть, в ящике стола, а ящикзаперт на двойной замок, сработанный в славном немецком городе Бремене… Отлюдей сойдет, да не от нас, так что мы быстренько сделаем… ага!

Он откинулся назад, рука вновь появилась, держа нескольколистов гербовой бумаги.

– Интересуетесь? Вас это, пленительная хозяйка, тожезатрагивает…

– Читайте сами, – сказала Ольга. – Мне как-тонеудобно.

– Теперь вас такие предрассудки не должны тревожить. Вы,хозяюшка, стоите в стороне от рода людского. Он – сам по себе, а вы – сами посебе. Так что вырабатывайте умение не особенно и обращать внимание на прежниеправила и прочие этикеты. Ну, ладно… Итак, что у нас? Ну вот… Все, как иследовало ожидать, в случае кончины его сиятельства достается родной дочериТатьяне Андреевне. А чем же облагодетельствовали воспитанницу, Ольгу светИвановну? Ага, ага… А Ольге Ивановне светит капиталец в двадцать тысяч,помещенный на ее имя в петербургский банк господина Штейнгауза, да двести душ вэтом и соседнем уездах. Негусто…

– По-моему, это достаточно щедро, – возразилаОльга.

– Скажете тоже! Тут и сотой доли не будет от того, чтополучит Татьяна.

– Но она-то, в конце концов, родная дочь, а я –приемыш, воспитанница…

– Все равно, это страшно несправедливо, –убежденно сказал Джафар, одним движением руки отправил бумаги в никуда, так чтоони моментально исчезли с глаз, развалился в кресле и заговорил серьезно: – Таквот, вы, хозяйка, можете без особых усилий эту несправедливость исправить. Вамсовсем нетрудно будет устроить так, чтобы по новому завещанию вы генеральскоедостояние поделили поровну. Что вы, что вы, я вас и не подстрекаю отобрать уТанюши все. Я ж не зверь какой, у меня тоже сердце имеется… – продолжал онвкрадчиво. – А поровну – это как раз справедливо. Чем она лучше вас?Только тем, что ее, а не вас угораздило родиться генеральской дочкой? Вот мысправедливость-то и восстановим…

– Не пойдет, – сказала Ольга.

– Ценю ваше великодушие и душевное благородство. Привиде столь совершенных добродетелей мои чувства к вам становятся еще более… Ах,простите, хозяюшка, увлекся. Что бы вам еще посоветовать? Езжайте в Петербург,а там вы в два счета подтолкнете какого-нибудь сановника на вас жениться.Императорские балы, высший свет и все такое… Ей-ей, это вполне в ваших силах.

– Почему у вас все идеи какие-то скучные?

– А что еще человеку нужно? – с искреннимнедоумением спросил Джафар. – Милая Оленька, я которую сотню лет наблюдаюза человечеством, кручусь как белка в колесе по воле очередного хозяина и ниразу не видел, чтобы дело обстояло иначе. Всегда одно и то же: люди жаждутзолота и почестей… Неважно, как именно называются монеты и какой титул носитверховный властелин. Потому что желание одно: собрать как можно больше этихсамых монет и оказаться как можно ближе к этому самому властелину. Где бы нипроисходило дело, куда бы меня ни заносило. Даже у голых дикарей в жаркихстранах – а меня однажды угораздило там побывать в услужении – то же самое.Разве что некоторые жаждут еще военной славы или возможности без трудазаполучить любую приглянувшуюся женщину – или, соответственно, мужчину, есливладелец моего… в общем, меня – женского пола. Всегда одно и то же…