– Кто вы? – растерянно спросила Ольга.

Блеснув великолепными зубами, «турок» сообщил:

– Смиренный и ничтожный Джафар к вашим услугам,луноликая. Вообще-то у меня есть еще множество имен, как у нашего народа вобычае, но вам вряд ли интересно. Можете меня называть попросту Джафаром…

Это про него говорил Сильвестр, вспомнила Ольга. И особопредупреждал держать в строгости. Но это ведь… Да, никаких уже сомнений…

Все мгновенно встало на свои места. Ей уже приходилосьслышать, как маются колдуны, не в силах умереть, если не передадут кому-то своепредосудительное умение. Все совпадало до мельчайших подробностей. И мельник сней выкинул чрезвычайно грязную шутку. Понятно теперь, почему на нее смотрел стакой злобой малолетний Миколка: он, теперь ясно, сам рассчитывал завладеть наследством,но у мельника были свои расчеты…

Ольга так и стояла посреди комнаты, уронив руки, силясьпривести взбудораженные мысли хоть в какой-то порядок. Страха не было, уныниятоже – только злость на человека, который с ней вытворил такое…

– Подождите! – вскрикнула она жалобно. – Чтоже, я теперь… Быть такого не может…

– Очень даже может, прелестная, – деловито заявилДжафар. – Вы теперь полноправная наследница покойного нашего хозяина,повелительница наша. Чему лично я могу только радоваться: одно дело – бытьприслужником старого сварливого отшельника и совсем другое – оказаться вподчинении у такой красавицы, средоточия достоинств и добродетелей, светочаочей и утехи для сердца… Красота ваша туманит разум, – заговорил онвкрадчиво, – и глаза ваши светят, подобно звездам, в ненастье и в яснуюпогоду…

Неизвестно, как это получилось, но Ольга обнаружила, что«турок» завладел ее рукой и бесцеремонно перебирает пальцы, поглаживает ладонь.Судя по ощущениям, его пальцы были теплыми, живыми, настоящими …

– Что вы себе позволяете? – спохватилась Ольга,стряхнула его руку, подошла к постели и бессильно опустилась, почти упала нанее. – Что же это… Я же теперь… Мне и в церковь нельзя будет…

– Можно подумать, прелестница, вы прежде в церквипроводили с величайшим рвением все свое свободное время, – хмыкнул Джафар,неведомо как оказавшийся рядом. – Глупости все это, ходите в церковь,когда заблагорассудится, лишь бы там не нашлось прохвоста, который на вас глянетсквозь игольное ушко… Но мало кто, согласитесь, таскает в церковь иглы, да ещетаращится сквозь них на присутствующих…

– И что тогда произойдет?

– Да ровным счетом ничего. Правда, такому будетсовершенно ясно, что вы из себя представляете, а это, как учит меня немалыйжизненный опыт, – лишние хлопоты… А впрочем, положение ваше в этом дометаково, что опасаться, право же, не следует…

Он примостился рядом. Ольга сидела опустошенная ирастерянная, чувствуя себя так, словно непоправимо заблудилась в глухом лесу.

– Колдуны губят душу… – произнесла она печально.

– Ай, да бросьте вы эти глупости… Кто ее видел, душу?Зато выгоды, вытекающие из вашего нового положения, столь разнообразны иобширны, что вам это очень быстро придется по нраву, поверьте знающему жизньцинику…

Он опять играл ее пальцами, но Ольга уже не обращала на этовнимания, печально понурившись.

– Но ведь… – сказала она беспомощно. – Вы же,насколько я понимаю, черти…

– Да что вы такое говорите, красавица моя! –воскликнул Джафар, словно бы даже оскорбившись. – Это вы от неопытностивсякие страхи выдумываете… Ну какие из нас черти? Где вы у меня видите рожки скопытцами, а также хвост? – он снял чалму и склонил голову. – Можетепотрогать, ежели не верите.

Ольга, как во сне, подняла руку и поворошила курчавыеволосы, и в самом деле не обнаружив ничего даже отдаленно похожего на рожки.

– Убедились? – сладчайшим голоском сказал Джафар,вновь завладевая ее рукой. – Мы, милая барышня, слуги. Верные исполнители,и не нужно себя стращать жуткими словечками, к нам вовсе не относящимися. Вэтом мире полным-полно самых разных созданий, что ж вы в первую головуначинаете вспоминать невесть что…

– И все равно, – сказала Ольга задумчиво. –Вы же – не от Бога, а совсем наоборот…

– Сплетни! – воскликнул Джафар. – Неопытностьваша… Поди разбери в этом сумасшедшем мире, кто тут от кого… да и зачем? Жизньнадо принимать такой, какая она есть, и нас в том числе. Я же повторяю, милаяОленька…

– Какая я вам Оленька? Да еще милая?

– Не сверкайте так на меня глазами, хозяюшка, –без малейшего смущения сказал Джафар. – Говорю вам, нечего печалиться, внашем лице вы обрели исполнительных и верных слуг, озабоченных одним: какбыстро и точно выполнить ваши приказания…

– Нет у меня никаких приказаний!

– Будут, – мягко, но настойчиво заверилДжафар. – Вам без этого теперь и нельзя, порядок такой, не нами заведено,не на нас и кончится. Ваше дело приказывать, наше – повиноваться. Вы ужподумайте, как вам работою загрузить этих двух болванов, а то ведь ониназойливые и настырные, как сборщики налогов. Я их пока что отправил, но вы ужсами их должны в руках держать, а то, предупреждаю по доброте, и задушитьненароком могут, они ж без работы звереют…

– Ну отчего мне все это?

– Судьба, надо полагать, у вас такая…

Его рука лежала на Ольгиной талии, но она и этому невоспротивилась, пребывая в странном оцепенении. Повернула голову и посмотрела вего лукавые глаза:

– Говорите правду! Можно ли от вас как-то избавиться?

– Вынужден вас разочаровать, прелестная, – сказалДжафар весело. – Такие вещи случаются навсегда. И мы с вами теперь однойверевочкой повязаны на всю оставшуюся жизнь. Свои люди, не чужие… И что бы нам,Оленька, не наладить сразу самые что ни на есть теплые отношения? Не чужиеведь, а никто вас отныне не поймет лучше, чем скромный ваш спутник и преданныйслуга Джафар… Столько веков обитаю на этом свете, а столь ослепительнойкрасавицы еще не видывал. Коли уж нам с вами по этой жизни шагать долго-долго втеснейшем единении, давайте всерьез дружить?

Он бережно, но настойчиво опрокинул Ольгу на измятуюпостель, в два счета спустил кружевную рубашку с плеч и примостился рядом,вкрадчиво нашептывая на ушко ласковые глупости, поглаживая и целуя в шею. Онавновь чувствовала себя, как во сне, когда нет сил сопротивляться происходящему.Уверенные руки прошлись по ее телу под жаркий шепот, туманивший голову,побывали везде, и это было приятно, что греха таить, рубашка упорхнула на пол,Ольга закинула голову, часто дыша…

И в единый миг очнулась от наваждения – в самый последниймомент. Сама не знала, как это получилось, она не руками оттолкнула назойливогоприставалу, чуть-чуть не добившегося своего, – а словно бы мыслью нанеслатакой удар, что Джафар, охнув, как от резкой боли, слетел с постели и кубаремпокатился по полу.