Он уже знал о том, что собираются делать на месте их с другом последнего подвига.

— Всё здесь засыпать не будем, так что могильника точно не увидишь, когда захочешь вернуться назад, — при прощании заявил ему, решивший пока остаться на месте спасательных работ, Ямото Намури.

Хитро прищурившись, он добавил слова, содержание которых заставило Сергея по-настоящему удивиться:

— Ты заметил, как эта масса почуяла опасность на расстоянии. Будем продолжать начатые исследования. Может быть это окажется ни чем иным, как проявлением разумной жизни?

— Чертова напасть-то разумна? — брякнул наобум Кольцов.

— Пока напасть, а там видно будет.

— Ну как? — спросил японец. — Остаёшься?

— Нет! — твердо ответил Сергей. — Мне в аэропорт нужно, ведь если рейс отменят из-за моего отсутствия, знаешь, как влетит!

— Ну да, опасность серьезная, — от всей души расхохотался Ямото, заставив улыбнуться и Сергея.

Он же, однако, теперь, подъезжая к международному аэропорту, уже больше думал совсем о другом: о знакомом голосе, так мило объявлявшем: — Наш рейс проходит на высоте…

И уже в дороге, когда промелькнул на столбе указатель Цюриха, старый холостяк Сергей Кольцов принял окончательное решение. Понял, что он сейчас же скажет Ларисе. И пусть тогда, как говорится, Вадим плачет, ведь третий всегда бывает лишним.

Уже смеркалось.

Процесс был долгим, как всегда бывает на такой заоблачной высоте, считающейся «крышей мира» для всей Северной Америки. Потому что здесь закатное Солнце, как всегда, выполнило свою суточную миссию гораздо позднее, чем бывает на равнине, где уже наверняка вспыхнули уличные фонари и под люстрами в жилищах собрались ужинать обывателей, а также туристы.

Самые обычные люди, не из тех, кто в любое время суток готов наслаждающихся не жареной индейкой с фасолевым гарниром, а самыми эффектными видами окружающей природы. Даже если для этого нужно продрогнуть на холоде под открытым небом.

И всё же такая игра стоила свеч. В том числе и здесь, за счёт любования на белоснежные шапки горных пиков, куда в последнее время муниципальные власти, объявив карантин в национальном парке Денали, вдруг закрыли доступ.

При этом для гостей, приехавших специально для этого на юг центральной части Аляски, муниципалитет и оставил, словно в качестве утешения, лишь это самое визуальное наблюдение издалека, как единственный шанс приобщиться к незаурядной самой настоящей — величественной красоте.

Там, внизу, в эти мгновения сотни объективов фотокамер, бинокли, стереотрубы и даже бытовые телескопы могли быть направлены наверх, чтобы запечатлеть в памяти столь неординарное явление, как заход Солнца за горный кряж.

Но всё же — течение времени никому не обмануть.

В урочный час и здесь, откуда и в бинокль не разглядеть не только фигуру человека, но и его домовладение, светило тоже простилась со всем былым окружением до завтрашнего утра.

И вот, неуклонно уходя вниз, Солнце окончательно зашло за северную, ближайшую от снежного лагеря «морских котиков», вершину снежного великана. Двухголовое чудо природы, под названием Мак-Кинли, поднявшийся за шесть тысяч метров над уровнем моря, всю эту вечернюю процедуру оформляло своим непосредственным участием.

Особенно наглядно его было видно, когда наподобие гигантских песочных часов острая фиолетовая тень от горы медленно ползла по «циферблату» окружающих низкорослых белых вершин, черных скал и рубиновой зелени подтаявшего за день льда.

Но вот и эти естественные природные часы сыграли «отбой», когда быстро вытягиваясь, ночной сумрак окончательно накрыл собою перевал.

Сразу повеяло холодным дыханием окружающих ледников.

И хотя тёплым оставался ветер, приносивший с подножий запахи леса, травы и альпийской цветочной растительности, всё же, постоянно крепчая, и он сменил свою прежнюю милость на безжалостность чуть ли не зимней пурги. Уже и посвистывая между скалами, он погнал по россыпям камней белые струйки снега.

Но эти явные начинающегося бурана все же не смогли заглушить надсадного рева мотора, столь неожиданного в горах с наступлением ночи.

Среди дикого хаоса валов из гранита, льда и снега, оставленных когда-то доисторической подвижкой ледника, этот звук казался не просто чужим, а вносящим некий диссонанс в устоявшееся и весьма жесткое равновесие высокогорья.

Так летать с полным нарушением инструкций, да ещё выбирая тёмное время суток, когда минимальным остаётся возможное число свидетелей из местного гражданского населения и туристической братии, мог только один человек.

Рядовой спецназа морской пехоты Джон Пристли все эти мысли быстро привёл в порядок. Однако он ещё раз хорошенько прислушался, и, только убедившись, что это на самом деле приближается вертолет, откинул полог одной из палаток их бивака, разбитого прямо на перевале.

— Мистер Верстайн, прибыла смена!

Минуло уже без малого три недели, как их, четверых стрелков морской пехоты, гордившихся причастностью к славе специального подразделения этого воинства «Морских котиков», высадили на этом, и впрямь забытом и богом, и чертом, высокогорном перевале, расположенном на территории национального парка Денали.

Правда, обустраивались тоже всерьёз и надолго. Первым делом установили пару палаток из душного перкаля, не пропускавшего влагу, ни снаружи, ни изнутри. В одной из них, вместе с Джоном Пристли поселились, в тесноте, как говорится, да ни в обиде другие, как и он, обычные рядовые «ластоногие» — Генри Донован с Оливером Элфи.

Другое полотняное жилище — начальствующего состава — они сообща натянули для своего командира — сержанта Томаса Верстайна. Сделав это чуть в стороне, определив по своему полевому опыту самое спокойное, более-менее безветренное место. Каким и оказался «карман» обширного снежника, еще раньше их, видимо, в незапамятные времена, поселившегося на седловине перевала, ведущего из одной долины заповедника, в противоположную сторону.

Десантники не очень роптали, понимая, что сержанту точно было просторнее, чем им — его подчинённым, вынужденным тесниться, обогревая друг друга своим дыханием.

К тому же у командира в палатке было и теплее, так как имелись газовая плитка для приготовления пищи и создания условий для батарей полевой мобильной радиостанции, позволявшая подразделению круглосуточно держать уверенную связь с базой даже в здешних условиях полной невозможности использовать мобильные телефоны.

Зато в другом качестве бытового обустройства, значительно проигрывал Верстайн.

Пусть, его не тревожили солдаты, когда то и дело покидали и спальный мешок и палатку, отправляясь сменять один другого при несении дежурства на посту. Зато, вместо того чтобы проводить томительные часы досуга, как тот, в тоскливом одиночестве, общительные парни могли поболтать друг с другом на самые разные темы.