– Никак нет. Хотя в сообщениях по местному радио Германии и в некоторых СМИ, в основном «желтой» направленности, упоминается о некоторых технических неполадках на борту судов. А «Кельнер штадт-анцайгер» утверждает, что суда отбуксированы в плавучие доки на острове Рюген для ремонта.

– Это правда?

– Так точно. Наши это подтверждают. Рейс в настоящее время продолжает один корабль.

– О-ч-чень интересно. Просто гениально! Вы понимаете подоплеку, подполковник?

Офицер замешкался на несколько секунд. Со стороны могло показаться, что он не уверен в своем ответе. Но на самом деле он быстро решал: показать ли начальнику свои способности к аналитике, дедукции и умение правильно делать выводы из неоднозначных сведений или предоставить такую возможность самому начальнику. Победил первый вариант. Но с оглядкой на второй.

– Так точно, товарищ генерал.

– Ну-ка, ну-ка.

– Слишком мала вероятность двух случайных взрывов на двух судах в спецкараване из трех судов. Значит, это диверсия. Вряд ли у ее исполнителей не хватило взрывчатки на третье судно, – подчиненный позволил себе слегка подставиться. – Значит, злоумышленники по каким-то своим соображениям решили пропустить в Россию один из кораблей…

– Достаточно! «По каким-то соображениям…» – с удовольствием передразнил генерал. – Они не тронули груз! Вот суть комбинации. Они имели сведения, что, несмотря на три отправленных корабля, опасный груз находится лишь на одном. И точно знали, на каком именно! Это великолепная многоходовка. А взрывы – устрашение. Теперь там началась торговля за выполнение определенных требований под угрозой взрыва последнего из судов. Думаю, на уровне правительства. Ты последи, не появятся ли какие материалы в нашем МИДе. Хотя… вряд ли немцы станут выносить сор из избы: и груз пока еще официально их, и территория тоже. Как это ты мягко назвал – злоумышленники, а? Подобным действиям определено другое название – терроризм!

Подчиненный вежливо внимал.

– Ладно, оставим пока это. Вернемся к моему уточнению о Мюнстере. Именно туда вылетел в срочном порядке журналист Талеев по согласованию с господином Алексахиным. Думаю, он с радостью приземлился бы прямо в Ахаусе. Ха-ха-ха! Вот и проявился подлинный интерес помощника президента – радиоактивный груз. Конечно, не исключено, что контролировать его доставку поручил сам президент. Но маловероятно. Ты уточни, ясно? – Подполковник кивнул. – И собери мне самое полное досье на Алексахина. Не то, что в нашем архиве пылится! Посади за круглосуточную работу всех своих людей; копайте не только его связи, но и всех членов семьи. Жена, дети, любовницы, взятки, учеба, наркотики, шантаж, долги, финансовые связи… Упор сделай на недавнее прошлое. Лично докладывай мне каждые четыре часа о ходе работ, а по истечении суток я должен знать причину его интереса. Точно и однозначно, ясно?

– Так точно, товарищ генерал!

– Все, свободен, подполковник.

Офицер развернулся через левое плечо и вышел из кабинета.

Оставшись один, генерал достал из массивной тумбы письменного стола бутылку «Кремлевской» водки, налил себе полстакана и залпом выпил. Можно же позволить себе расслабиться?! Такая гора с плеч! Всесильный помощник явно заинтересовался не поставками оружия террористам. Надо успокоить кое-кого…

Генерал уже протянул руку к телефону, но тут вспомнил, о чем забыл спросить своего подчиненного, и щелкнул тумблером связи с секретарем:

– Ну-ка, верни мне этого подполковника. Немедленно!

Уже через три минуты запыхавшийся офицер переступил порог кабинета:

– Вызывали, товарищ генерал?

– Да, подполковник. Извини, запамятовал, а по телефону не хотел уточнять. Что там есть от агента, которого я инструктировал?

Подчиненный понял без лишних уточнений:

– Он доложил о задержании журналиста в аэропорту Мюнстера, потом о препровождении того в полицейский участок.

Генерал кивал в такт.

– И все? Больше вообще ничего?

– Ничего. Ведь у него «свободный режим». Вы сами не оговорили регулярность связи.

– Да-да, мое поручение связано с его возможными быстрыми перемещениями. Трудно придерживаться какого-то графика… Но ты немедленно докладывай мне при поступлении любых известий. Я буду ночевать сегодня в кабинете, так что буди!

– Есть! Разрешите идти?

– Да, пожалуйста.

Подполковник вышел.

Москва, Кремль

Президент не любил разговаривать по телефону. Отдавать конкретные распоряжения или проводить селекторные совещания – это одно. Но в личном общении он предпочитал видеть лицо своего собеседника, улавливать его мгновенную реакцию на даже еще не высказанное словами намерение, следить за жестами, мимикой. Они порой говорили значительно больше, чем самые правильные слова. Вот только позволить себе такую роскошь, как задушевные беседы, он мог редко.

А уж тем более не подходил телефон, когда самого президента одолевали неразрешимые сомнения. Иногда хотелось посоветоваться с кем-то, услышать чужое, непредвзятое мнение. Поэтому сейчас, поднявшись на этаж выше, он негромко постучался в дверь одного из кабинетов и, услышав неразборчивое: «Да-да!», вошел внутрь и плотно прикрыл за собой дверь.

– Сиди-сиди, Владимир Викторович, – остановил он поднимающегося навстречу из-за стола своего помощника. – Я вот посоветоваться заскочил. Без лишних ушей.

Президент прошел немного вперед и сел в гостевое кресло.

– По-спартански у тебя тут. За годы ничего не меняется, скарбом не обрастаешь… Мы можем спокойно поговорить?

– Да, – ответил помощник. – Лично я давно определил для себя, что этот кабинет – единственное место в Кремле, где можно спокойно поговорить.

– А у меня? – удивился президент.

Владимир Викторович коротко усмехнулся, но ничего не сказал.

– Ну и ладно, – махнул рукой президент, – мы-то с тобой здесь. Мне только что звонила Ангела Меркель.

Лицо помощника оставалось спокойным и внимательным, он молча ожидал продолжения.

– Очень неожиданный звонок. У меня создалось впечатление, что она сильно взволнована, но не решается быть до конца откровенной. Я даже постарался подольше поддержать светскую беседу, чтобы она все-таки успокоилась и решилась высказаться напрямик. Ты знаешь, эта женщина может говорить прямо. За что я и испытываю к ней огромное уважение. Но тут… В общем, разговор шел об отправке к нам судов с грузом радиоактивных отходов. Вроде все по плану, договоренность есть. Мне докладывали, что в Питере все готово к приему. Я даже удивился, что сама канцлер озабочена этим вопросом. А потом понял: что-то не так у них с этим грузом. Какие-то аварии на кораблях… Уже по тому, как она меня успокаивала, что доставка произойдет в срок и без эксцессов, было понятно, что проблемы-то нешуточные. Тем более с чего бы это ей звонить, если суда еще не вышли из немецких вод?! Я знаю, что ты конкретно этой доставкой никак не занимался, но раньше у тебя был вынужденный опыт в проблемных ситуациях с этими самыми отходами, так?