– Мистер Гибсон, будьте любезны, отнесите багаж миссис Шекли в ее покои. Свои вещи я позже отнесу сам.

Оставив старика разбираться с многочисленными сумками и чемоданами, прикрепленными к повозке, Эдвард потянул жену за собой, уводя прочь. Она была только рада оставить компанию этого неприятного человека и потому вновь вернулась к рассматриванию фасада дома, который – пусть и на короткий промежуток времени – принадлежал им.

– Невероятно. Неужели тебе удалось арендовать целый особняк?

Крайне довольный произведенным эффектом, мистер Шекли с ухмылкой пожал плечами. Он старался создать впечатление того, словно бы в этом не было ничего необычного, но при этом желал подчеркнуть, насколько же непросто это было на самом деле.

– Пустяки. Доктор ведь сказал, что тебе нужен свежий воздух. А где воздух может быть более свежим, чем на утесе над самым Северным морем? К тому же вдали от Лондона. Разве не этого ты хотела?

Она этого не хотела. Это была рекомендация лечащего врача, не больше. Будь ее воля, Оливия ни за что не оставила бы их дом и светскую жизнь. Бледность кожи и худоба, которые обрела вместе с недугом, а также огромные оленьи глаза, делали ее невероятно хорошенькой в глазах столичных модниц. В таком виде она могла бы составить достойную партию Эдварду. Оливия ведь знала прекрасно о том, что бывшие поклонницы и сейчас продолжали крутиться вокруг ее мужа, силясь привлечь к себе его внимание. Им словно было невдомек, что свое сердце он уже отдал ей, и возвращать его Оливия была не намерена.

Они были для него лишь натурщицами, не больше. Оливия могла уступить только его чувству прекрасного. Какой бы была она женой, если бы сдерживала творческие порывы Эдварда? Еще в первую пару недель знакомства ей стало ясно, что ничто не должно вставать между художником и его музой. Однажды глупая ревность уже едва не привела к тому, что они могли разругаться столь яростно, что никогда больше не заговорили бы.

И тогда жизнь ее была бы просто ужасной.

Внимание Оливии привлекла надпись над входной дверью, выложенная позеленевшими, явно медными буквами:

«МИЗЕРИ ХОЛЛ».

– Мизери Холл, – прочитала Оливия вслух. – Какое ужасное название.

– Ты так считаешь? Я нахожу его крайне романтичным. Принимая во внимание историю особняка, оно и правда подходит ему как нельзя лучше.

– А что за история?

Эдвард слегка скривился; кажется, ему не слишком хотелось рассказывать ей об этом. Отпустив ее руку, он принялся перебирать ключи на медном кольце, пытаясь подобрать нужный. Некоторое время он молчал, но, чувствуя на себе ее полный любопытства взгляд, все же начал свой рассказ.

– Двадцать лет назад этим особняком владела леди Катрина Торндайк. Женщина невиданной красоты, как о ней говорили в этих местах. Рано овдовевшая, она вела разгульный образ жизни, устраивала пышные празднества, а еще имела множество любовников. И до того она стала ненасытна до мужчин, что принялась уводить их из семей. Одного ее взгляда и томной улыбки было достаточно, чтобы они, позабыв о собственных женах, скрывались за этими самыми дверьми. Только вот обратно из Мизери Холл никто не возвращался. Ходили слухи, словно бы леди Торндайк пожирает своих любовников, желая продлить молодость. Жителей близлежащих городов, безусловно, подобный ход вещей не устраивал, – на этих словах Эдвард сделал зловещую паузу, поднимая на уровень глаз один из приглянувшихся ему ключей, следом за этим погружая его в замочную скважину, – а затем леди Торндайк неожиданно пропала. Все, кто знал ее, утверждали, что представить не могут, куда она могла исчезнуть, а нечастые гости особняка рассказывали о стенаниях, которые словно доносились из самых стен. Полиция несколько раз осматривала Мизери Холл от крыши до подвала, но так ничего и не нашла. Теперь им владеет мистер Грегори Торндайк, племянник леди Торндайк. Он и сдал нам его в аренду.

Ключ повернулся в замке с таким грохотом, что сердце Оливии едва не рухнуло в пятки. Охнув, она накрыла ладонью грудь, заставляя супруга расхохотаться. Подкинув связку в ладони, Эдвард убрал ключи в карман пальто, после подталкивая Оливию в лопатки.

– Не бойся, душа моя, это лишь местные байки. Думаю, леди Торндайк просто сбежала с очередным молодым любовником.

Сбежала с молодым любовником? Бросила такой прекрасный особняк? Оливии слабо в это верилось, но спорить с Эдвардом ей не хотелось. К тому же разве произошедшее целых двадцать лет назад в этих стенах горе могло отразиться на них каким-либо образом?

Нет. У них хватало и собственного горя.

Склонившись в изящном поклоне, Эдвард широким жестом предложил ей переступить порог первой.

– Миссис Шекли.

Рассмеявшись негромко и подобрав юбки своего платья, Оливия присела перед ним в не менее шутливом реверансе.

– Мистер Шекли.

Особняк встретил их тревожной тишиной, переходящей в пронзительный звон. Стук ее каблуков отталкивался от стен и едва ли не оглушал. Оглядываясь по сторонам, Оливия тревожно заламывала пальцы. Она чувствовала, что каждый шаг давался ей с невыносимым трудом.

Темный, мрачный, но невероятно притягательный – так можно было охарактеризовать Мизери Холл. Он соответствовал в полной мере всем понятиям готической красоты. Лепнина, огромная витиеватая лестница, ведущая на второй этаж, и великое множество картин. Казалось, словно стены были украшены ими вплоть от пола до потолка. Восторженно ахнув, Оливия обернулась на Эдварда, явно довольного ее реакцией.

– Милый, это просто прекрасно! Неужели наших сбережений хватило для того, чтобы арендовать подобный особняк на целый месяц?

После этих ее слов тот несколько стушевался. Его серые глаза забегали от одного элемента декора к другому, стараясь зацепиться за все что угодно, лишь бы не приходилось смотреть в глаза Оливии. Но, когда она подошла ближе, обеспокоенно изогнув брови, ему не осталось ничего другого, кроме как посмотреть в ее глаза. Тяжело вздохнув, не скрывая своего недовольства, вызванного ее любопытством, Эдвард принялся тереть ладонью затылок.

– Нет, душа моя. Практически все наши сбережения ушли на врачей и твое лечение, ты же знаешь. За аренду я отдал весь аванс, что дала мне леди Росси за свой портрет. Но не тревожься! Раз в неделю мистер Гибсон будет привозить для нас продукты, и мы ни в чем не будем нуждаться.

Но Оливия думала вовсе не о продуктах. Все ее мысли тревожно метались вокруг образа Летиции Росси, певицы, не столь давно прибывшей в Лондон из Милана. Ее смуглая кожа, пухлые губы и густые черные волосы тут же очаровали Эдварда. На фоне красавицы, пахнущей апельсинами и дорогим парфюмом, скованные строгими платьями англичанки казались ему лишь серыми тенями.

Даже собственная супруга.

И удивительно ли, что мисс Росси, привыкшая ко всеобщему восхищению, не устояла и заказала у Эдварда свой портрет? Ради него ему даже пришлось вести в ХХХ свои художественные принадлежности, холсты и мольберт, а перед самым отъездом пару дней он вечерами пропадал в ее доме, делая наброски для будущей картины. Оливии приходилось самой упаковывать вещи, пока супруг все извинялся и говорил, что это лишь необходимость.

Летиция хорошо платит, говорил он, ее деньги нам нужны. Оливии стало стыдно, что на одно жалкое мгновение она допустила мысль о том, что дело могло быть вовсе не в картине. Как же ей не стыдно! Эдвард делал все это лишь для того, чтобы помочь ей, прикладывал все силы, чтобы спасти от смертельного недуга! Он – ее супруг перед Господом и людьми, ей не нужно в нем сомневаться.

– О, милый, – трагично шепнула Оливия, борясь с желанием взять его за руки, – ты потратил все деньги, что получил от мисс Росси?

– Лишь половину, – поспешил утешить Эдвард. Сделав шаг ближе, он накрыл ладонями ее плечи, заглядывая с улыбкой в глаза. – Душа моя, не тревожься. Как только портрет будет готов, мисс Росси заплатит оставшуюся часть суммы. Кто знает, быть может, ей настолько понравится мой портрет, что она порекомендует меня своим друзьями? Только представь! Эдвард Шекли, художник, покоривший Милан! Быть может, однажды мы даже сумеем посетить Италию? Однако для этого тебе необходимо поправиться, а это значит, что никакой печали нет места в твоем сердце!

Оливия улыбнулась ему дрожащими от сдерживаемых слез губами. Она увидела, как жалобно изогнулись его брови, а следом за этим муж притянул ее ближе, заключая в объятия и поглаживая ладонями по лопаткам.

Обнимая его в ответ, Оливия