–Теперь сюда никто кроме нас не войдет, – сказал Питирим. – Ты прикоснулась к волшебству и теперь знаешь, что иногда легендарные растения можно еще найти, но это великая тайна, и за обладание такой тайной могут убить. И глупо тебе напоминать, чтоб ты никогда и никому об этом не рассказывала. Цветка этого вам с Любавой хватит надолго, а понадобиться придешь и возьмешь снова. Потом, может быть, приведешь сюда свою наследницу и только ее. Но это будет очень не скоро, а пока просто забудь, что ты видела. Цветок положишь в темноту и прохладу ровно на год. А потом только будете им пользоваться.

– Питирим,– спросила я,– а Любаву ты ведь тоже водил и почему ты не оставил ей ключ.

Он вздохнул. – У нее по сравнению с нами сила небольшая и вход запечатать она не сможет. Я водил ее раз, чтоб просто показать и пару раз приносил ей цветок. – А ты сама все можешь делать.

Я, прикоснулась к чуду. Нет не так. К ЧУДУ. И, увидела, чудо – волшебное – недоступное, и тайну невероятную, невозможную. Меня просто рвали эмоции сопричастности к настолько необычному событию, и я знала, что никогда не забуду этот день. Питирим, – когда мы уже подошли к деревне посмотрел на меня и засмеялся.

– Я так же, как и ты, первый раз увидев золотой цветок, не мог выразить ничего словами. Это просто прекрасно и невероятно даже для нас.

С весной вернулись хлопоты по дому и огороду. Учителя мои отпустили меня на каникулы, у них тоже закончился зимний отдых. Дополнительными занятиями на лето они меня загружать не стали, понимали, что мне просто будет некогда. Ведьмак Питирим предупредил что, если будет сложный случай в лечении, то я могу прийти к нему в любое время за консультацией и предупредил что все – таки, главный принцип врача,– не навреди. Подобие задания на лето оставила для меня только Анна Леонидовна и то по теме, ознакомительно. На последнем уроке она поставила передо мной небольшую высокую шкатулку из серебра, удивительно тонкой работы.

– Открой ее, сказала она тихо.

Я осторожно подняла крышку шкатулки. В шкатулке стояли хрустальные тонкие флаконы, изящные необычной формы и красоты, наполненные разноцветной жидкостью. Содержимое флаконов явно было магического происхождения, некоторые флаконы слабо мерцали или слегка искрились. Я залюбовалась ими, но трогать не спешила, без разрешения хозяйки это было очень опасно. Анна Леонидовна улыбнулась и произнесла.

– Хорошо, что Любава стала учить тебя со сбора и обработки трав. Я бы всех кто занимается магией, начинала бы обучать именно с этого. К чему я это. К высшему магическому искусству, всегда относилось умение составлять духи и сложные запахи, которыми можно управлять людьми и не только. Представь себе, что правильным подбором запаха ты можешь и очаровать и женить на себе любого человека, заставить делать все, что нужно тебе и просто убить. Даже если ты не захочешь или не сможешь освоить эту науку, то научишься хотя бы готовить для себя необычные духи. Духи, которые будут отличать, выделять тебя из общей массы, и быть твоим союзником в делах. Конечно, можно так не заморачиваться и просто покупать дорогой французский парфюм, но это с твоим умением и талантом пошло. К тому же это очень интересно, составить необычный запах и насытив его магией сделать волшебным подспорьем. Открой любой флакон и скажи, что ты чувствуешь. Я осторожно отвинтила крышку с флакона с голубоватой с золотистыми искрами жидкостью и легонько вдохнула. Анна Леонидовна внимательно наблюдала за мной. Сначала я не почувствовала ничего. Я снова закрыла крышку, поставила флакон на место. Ничего. И вдруг я почувствовала, что в комнате стало солнечно и тепло, и запах разогретого песка смешивался с легким запахом моря.

– Солнце, раскаленный песок и море, сказала я, вопросительно глянув на Анну Леонидовну.

Она довольно улыбнулась.

– У тебя есть талант, я разовью его, если захочешь. Запомни, настоящий запах не может быть приторным и громким. Он должен быть очень легким почти неуловимым, загадочным. Это сложный предмет и пока ты запишешь простые рецепты составления духов из растений с ярким запахом. Твое задание на лето будет сделать заготовки, а уже зимой мы поработаем над составлением букета.

Только лесная дорога очистилась и просохла, так снова пошли к нашему дому люди за помощью. Только теперь вместо продуктов Любаве за лечение стали чаще платить деньгами. Любава стала даже откладывать деньги на будущее, но и на текущие расходы нам хватало. Мы с Любавой, стали чаще ездить в Моршу, просто так походить, посмотреть. Мне очень нравился, этот старинный город, тихий – красивый, по купечески основательный и самобытный. Сходили с Любавой в краеведческий музей и на выставку живописи. Мне все понравилось, и особенная атмосфера музея, и картины запечатлевшие красоты нашего края. Я не скучала в лесу в нашей глухой деревушке, но и мне иногда хотелось побывать среди обычных людей. Любава это понимала и устраивала нам экскурсии в Моршу. Ну и конечно магазины мы тоже обходили, куда же без них. Мы обязательно пробегали магазины в центре, иногда делая покупки, а иногда просто, что бы посмотреть, как меняется мода. Находившись по городу, заходили в какое ни, будь кафе – перекусить и отдохнуть, и обсудить увиденное. Потолкаться среди обычных людей, откинув на время свои заботы. А потом мы возвращались в наш дом – где было покойно и тихо и уютно.

Дар мой раскрывался постепенно, неторопливо. Я стала видеть ауры людей, сначала неясным контуром у головы. Было непросто, я напряженно всматривалась и прилагала столько усилий, что бы рассмотреть цвета и рисунок, и вот как – то раз щелк, и изображение улучшилось, и я стала видеть рисунок ауры четко. Питирим не зря заставил меня вызубрить анатомию внутренних органов, я стала хорошо видеть, что болит у человека и какой это орган – (а не так, что у вас тут сбоку непонятное болит). Оказалось что ауры у всех людей разные. У хороших и сильных людей основными цветами ауры переливались ровным золотисто, голубым или зеленым цветом. Таких людей, к моему сожалению, было очень мало. Все пороки людские также отображались на ауре яркими красными и черными всполохами. У кого то больше, у кого то и поменьше. Человек вспылил в гневе и по ауре вспыхивают красные пятна. Врет, и снова вижу