– Да какие раскопки, – махнул он рукой. – Так,возимся для проформы, что-то вроде летней практики. Вы экскаватор видели? Ну, апосле экскаватора… Матушка торопится обитель возродить, а для этого всесредства хороши. Забавно, да? Местную власть она успела обаять, деньги есть,вот и рвется к заветной мечте семимильными шагами. Так что никто нам тутвсерьез копать не позволит.

– А вы надеялись найти что-то интересное?

– Конечно, надеялись, – хихикнул Герман. – Обителинесколько веков, как же не быть чему-то интересному? Боюсь только, что матушкена мои надежды наплевать.

Тут я обратила внимание на Наталью. Девушка уже некотороевремя находилась неподалеку, вроде бы прислушиваясь к нашему разговору.

– Подслушивает, – понизив голос, сказал Герман. –Я же сказал, дисциплина здесь на высоте, а матушка желает знать не только чеммы занимаемся, но и о чем болтаем.

– Вы это серьезно? – усомнилась Женька.

– Конечно. Кто-нибудь из монахинь постоянно за намиприглядывает. А Наталья в этом смысле незаменима. Такое впечатление, что наспоручили ее заботам. Я поначалу даже думал, уж не влюбилась ли она вменя. – Он засмеялся и подмигнул Наталье. Та нахмурилась и отошла нанесколько шагов, делая вид, что разглядывает что-то на огородной грядке.

– Чем матушке могут быть интересны ваши разговоры? –попыталась я его вразумить.

– Вот уж не знаю.

– Послушайте, – вдруг сказала Женька. – А ктотакая Ефросинья?

– Ефросинья? – удивился Герман.

– Вроде бы с ней связана какая-то таинственнаяистория, – не сдавалась Женька.

– Ах, вот вы о чем. Местное привидение. Вроде бы когда-тотут жила монахиня, которая имеет скверную привычку время от времени покидатьсвою могилу, приводя случайных прохожих в трепет… А вот мой вечный оппонентгосподин Козлов, – кивнул Герман. К нам приближался мужчина лет тридцатипяти в рабочей одежде. Среднего роста, широкоплечий, он шел вперевалочку,вытирая бейсболкой потное лицо. – Господин Козлов, так же как и матушка,мечтает нас здесь больше никогда не видеть.

– Потому что вы работе мешаете, – ответил Козлов. Голосу него был низкий, на Германа он смотрел сердито. – Когда вы работызакончите?

– Не раньше чем через неделю. Хотя и это сомнительно.

– Ты бы не языком болтал, а работал.

– Слушаю и повинуюсь, – сделав реверанс, ответилГерман, но с места не сдвинулся.

Тут Козлов решил обратить внимание на нас и хмуро кивнул:

– Здравствуйте, – после чего вновь повернулся кГерману. – Такими темпами мы до конца года ничего сделать не успеем.

– Господин Козлов руководит расчисткой завалов. Мы его оченьраздражаем, а так как выгнать он нас не может, то в основном действует на нервы.

– Закурить есть? – вполне миролюбиво спросил Козлов,устраиваясь на деревянном ящике, который стоял неподалеку.

– А как же приказ матушки? – ужаснулся Герман.

– Ах да…

– Курить на территории монастыря не дозволяется даже настройке, – пояснил Герман. – Матушка неустанно печется о заблудшихдушах… Девушки интересуются привидениями, ты здесь их часом не встречал?

– Охота болтать всякие глупости, – вроде бы обиделсяКозлов.

– Вот видите, если Виктор Алексеевич Ефросинью не видел ниразу, вряд ли вам повезет.

– Вам кто про Ефросинью рассказал? – спросил Козлов,приглядываясь к нам. – Случайно не парень, что на пароме работает?

– А что? – насторожилась Женька. Мужчины переглянулисьи начали ухмыляться.

– У Вадьки такая манера с девушками знакомиться, –решил просветить нас Козлов. – Видать, вы ему понравились. Всю обратнуюдорогу будет вас баснями кормить. Ну, а если девушка до басен охоча, непременнопредложит встретиться после работы.

– Вот мерзавец, – буркнула Женька, должно быть,вспомнив, какого страха натерпелась по дороге сюда.

– Да нет, он парень неплохой, – вступился за негоКозлов. – Просто выдумщик. А врет как складно, заслушаешься.

– Значит, никакого привидения? – спросила я, желаяподдержать разговор, – мужчины поболтать были не против, и я решила этимвоспользоваться, вдруг да и узнаем что интересное.

– Вы же взрослые люли, – пристыдил нас ВикторАлексеевич.

– Хотя, – вмешался Волков, – в каждой сказке естьдоля истины. Говорят, Ефросинья вовсе не хотела быть монахиней и постригли еепротив воли, от тоски она вскорости зачахла и умерла в сильнейшей обиде насудьбу. Должно быть, поэтому ей спокойно и не лежится.

– А ее могила сохранилась? – вновь спросила я.

– К сожалению, нет, – развел руками Герман. – Да ибыла ли такая монахиня или это народная фантазия, остается лишь гадать. Хотя ясклонен считать, что была, на пустом месте такие легенды не возникают. Кстати,местные жители по необъяснимой причине монастырь не жалуют. Считают проклятымместом.

– Матушка сказала, это как-то связано с пленными немцами,что содержались здесь.

– Матушке, конечно, виднее, но, по-моему, это глупость.Отношения у нее с селянами не сложились. Говорила она вам, что немцы собиралисьздесь памятник своим поставить? – спросил Герман. Мы кивнули. – И,разумеется, обещали помощь монастырю. Предполагалось, что монахини будутприсматривать за памятником, но… местные буквально взбунтовались против этойзатеи. И матушке пришлось уступить. Денежки тю-тю, а считать их наша милая дамаумеет.

Слушая Германа, Козлов ухмылялся.

– Ну и язык у тебя, – сказал он, покачав головой.

– Господин Козлов с настоятельницей в большой дружбе. Службыпосещает, слушает ее нравоучения и готов трудиться с утра до ночи не покладаярук, лишь бы ей угодить.

– У меня сроки, – вздохнул Козлов. – Потому иработаю. То ли дело ты у нас: и сам ничем полезным не занят, и людям от тебяпокоя нет. Ну, что, откопал какую-нибудь реликвию? – спросил ондобродушно.

– Сегодня нам не повезло. Если не считать того, что вдругпоявились эти прекрасные девушки, внеся луч радости в наши унылые будни. Вы,кстати, сегодня в обратную дорогу?

– Нет, – ответила Женька, чем, признаться, меняудивила. – Здесь есть где остановиться? Я монастырь имею в виду?

– В монастыре – нет, – заговорил Козлов. – Разветолько матушка из сострадания вас на постой пустит. А в деревне есть гостиница.Кстати, шикарная.