Поиски в памяти подходящего, не слишком разрушительного заклинания заняли слишком много времени. Визирь сдернул с шеи какой-то кулон и швырнул его мне под ноги. Последнее, что я увидел, был уносящийся вдаль потолок.

– Жизнь дорожного бандита в наше время похожа на темноэльфийскую рулетку. Если торговец поскупился нанять боевого мага – победили мы, если нет – то они!

Прощальная речь уходящего на покой одноглазого главаря дорожных бандитов, позже прозванного Мудрым

По разбитой, истинно «имперской дороге» медленно полз небольшой конвой, полз же он из-за того, что сопровождал карету – одну расфуфыренную и украшенную штуку. Она могла бы неплохо выглядеть где-нибудь на столичной улице, но совершенно не смотрелась на фоне пейзажей отдаленной провинции. Кроме того, ее производители явно не рассчитывали, что на ней будут раскатывать по тому, что и дорогой назвать нельзя, скорее направлением. Поэтому она доставляла массу «приятных» минут как охране, в количестве семи заморенных кирасиров и одного пыльного и высокомерного офицера, так и пассажирам – скромной девице лет пятнадцати, ее гувернантке, матроне типа цербер, и скромному монаху, одетому строго по канонам, то есть в рясу из материала, здорово смахивающего на мешковину, и смотрящему на мир таким же канонически кротким взглядом. О нем мы и поговорим более подробно, не только ввиду его сана, но и из-за его заслуг на поприще миссионерства, однако попозже. Так как их страданиям пришел конец.

Судя по всему, кто-то очень сострадательный решил прекратить их мучения и повалил поперек дороги приличных размеров дуб. И так как дерево было довольно-таки толстое и труда на его срубание ушло много, решил взять с проезжающих плату в размере всего их имущества. Во всяком случае, именно на это наводил внешний вид выскочивших из леса добрых дровосеков числом около двух десятков. Пропыленный офицер скомандовал атаку и кинулся вперед, надеясь увлечь за собой кирасир. Но после того, как удар кистеня одного из лесных обитателей вынес его из седла, кирасиры решили использовать свое единственное преимущество и рванули в противоположную сторону, получив при этом полную поддержку своих лошадей, решивших, что таким дикарям и конина может сгодиться за деликатес. Их сопровождало перепуганное ржание их запряженных в карету товарок, судя по всему пришедших к тем же выводам, но не способных последовать за ними.

Лесные же обитатели, в которых по остаткам формы можно было определить бывших солдат, решили не тратить времени зря и принялись потрошить карету. Оттуда, под восторженный рев, была извлечена девица вместе с вцепившейся в нее гувернанткой. После чего оттуда вышел – именно вышел! – святой отец, так как попытавшийся его вытянуть лесной обитатель вылетел оттуда несколько ранее, пропахав в придорожном дерне канаву, и застыл в ее конце как подбитый дракон, то есть задрав лапы кверху. Выйдя из кареты, святой отец начал вещать хорошо поставленным голосом профессионального проповедника:

– Дети мои, что вы делаете?! Если вы голодны, возьмите нашу еду, если вам нечего надеть, возьмите нашу одежду!

Его прервал рев бандитов:

– Бабы!!!

– Дети мои, опомнитесь! Это греховные мысли! Почему бы вам не воспользоваться старым способом, который применяется в монастырях для избавления от них?

– Это как? – хором спросили все, включая юную девицу, ради этого вышедшую из обморока.

– Очень просто: берете лопату и копаете от дерева и до обеда! Если не поможет, то можно и до ужина!

В конце этой речи святой отец оказался между своими спутницами и бандитами. Вперед вышел главарь, судя по всему решивший выразить общее мнение:

– Шли бы вы, святой отец, куда подальше со своими советами, мы же будем бороться со своими грешными мыслями старым проверенным способом!

И под хохот бандитов он попытался добраться до женщин.

Но, повстречавшись с совсем не каноническим сапогом святого отца, между прочим из кожи морского дракона, по прочности не уступающей стали, лишился разом всех греховных мыслей, и как бы не навсегда!

– Добрым словом и святым знаком, дочь моя, можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом! – объяснил девушке святой отец, наматывая цепь от святого символа на кулак, сам святой символ в этом кулаке и находился.

Первым, кто проникся смыслом этих слов, оказался ближайший бандит. По иронии судьбы на нем был неплохой шлем, – ну что ж, чтобы его теперь снять, артели кузнецов придется поработать часа два, если не больше.

Дальнейшие события являли собой иллюстрацию к одной из глав Священного Писания, называемой «Святой Бинариус наставляет разбойников на путь истинный».

Во всяком случае, результат оказался тот же: бандиты, кто еще мог, начали каяться в своих грехах и торжественно обещать больше не заниматься разбоем, аргументируя это тем, что такие инвалиды, как они, вряд ли смогут кого-нибудь напугать. Зато в любой гильдии нищих их примут с распростертыми объятиями. Святой отец Танкиус, задумавшись над извечным вопросом «бить или убить», вертел в пальцах свой святой символ, в эффективности которого бандиты успели убедиться. Впрочем, будь на месте бандитов какая-нибудь нежить, ее кондрашка хватила бы от одного вида сего предмета, так как он был сделан из звездного серебра, которое раз этак в сто для нее опасней обычного, и инкрустирован пустотными алмазами – прекрасным узилищем для всякой бесплотной нежити. Кроме того, его стоимость превосходила годовой доход всей имперской церкви раз этак в пять, что абсолютно не соотносилось со скромной и поношенной одеждой святого отца. В конце концов, придя к какому-то решению, святой отец сказал:

– Ладно, валите отсюда, только дерево не забудьте убрать.

…Младенцем святой отец Танкиус был найден на пороге монастыря Святого Юлиуса, где и был воспитан в строгости соблюдения канонов и чистоты побуждений. Говорят, что в день, когда он получил сан и отбыл из монастыря, настоятель сказал:

– Научи варвара Богу молиться, он и лоб расшибет… тому, кто будет ему мешать!

Так и было. Вскоре честность тогда еще брата Танкиуса стала известна на всю империю, – где бы он ни видел нарушения церковных канонов, нарушения заповедей: не укради, не обмани, – тут же бросался наводить порядок. Как правило, при помощи своих пудовых кулаков и литого бронзового символа веры, а в особо запущенных случаях – подручными предметами вроде оглобли или скамьи.

В конце концов повелением верховного синода брата Танкиуса посвятили в сан и отправили миссионером к северным варварам, надеясь, что он оттуда не вернется. Но вот пятнадцать лет спустя, завершив возложенную на него миссию, он решил вернуться. Так как, на его взгляд, в империи у него было еще много работы. Поэтому, попрощавшись со своими учениками и вежливо, но твердо отказавшись от почетного эскорта в количестве десятка драккаров с соответствующим числом паломников, страшно желающих припасть к святыням великого города, он отправился в путь.