— Думаю, да, — согласился он, возвращая хозяину пустой бокал.

Войдя в парадный зал замка, Мехмет попытался отыскать Марджану, но среди гостей, толпившихся у двери, ее не было. Зато он сразу увидел Мадину, дочь паши, одетую в платье по последней моде, вызывающее даже для столицы. Она как ни в чем не бывало встречала гостей вместе с хозяином праздника, мэтром Гуайомэром.

Мэтр тепло поздоровался с Мехметом. Фарух последовал его примеру. Он опирался о костыль, вне всякого сомнения, предвидя длинный трудный вечер. Стоявшая рядом с ним Малина безмятежно улыбнулась Мехмету. Брата нигде не было видно.

Мехмет последовал моде франков, или, быть может, румийцев, которая, похоже, прижилась здесь, и склонился к руке ханым. Ее огромные глаза блеснули радостью узнавания. Как ни странно, она вовсе не растерялась.

— Ваш брат сопровождает вас, прекраснейшая? — осторожно осведомился Мехмет.

Она ответила фальшивой улыбкой:

— Увы, дела… Бедный Мир-паша погружен в бумаги, ему не до праздников.

— Как жаль. А я надеялся, что мы сможем вспомнить добрые старые времена.

Улыбка словно примерзла к губам красавицы под любопытным взглядом ничего не понимающего Фаруха.

— Вы знакомы? — удивился он.

— Да, и очень давно, — подтвердил Мехмет. — Когда-нибудь я обязательно поведаю вам, как познакомился с уважаемыми детьми Мир-Рахман-паши… Да и с ним самим…

Мехмет холодно поклонился и обернулся к входу. Он чувствовал, как взгляд ханым сотней кинжалов впивается в его спину. Краем глаза Мехмет заметил движение — в зал вошла Марджана, опираясь на руку Аякса-Странника. «Да, мода из Андалусии хозяйничает здесь вовсю… Но хорошо ли это?» — подумал шейх.

Мехмет почувствовал, как сердце сильнее забилось в груди. Он впервые видел Марджану в праздничных одеяниях. Ревность и жажда едва не заставили его схватить ее на руки, утащить от мужчин, которые, судя по дружному смеху, вовсю наслаждались ее обществом.

Но тут Марджана подняла глаза и их взгляды скрестились. Ее улыбка отчего-то испугала Мехмета куда больше, чем появление Мадины на Эгрипосе.

Прошла целая вечность, прежде чем ему удалось пробиться к девушке через толпы навязчивых красоток. Извинившись перед очередной настырной собеседницей, Мехмет решительно взял Марджану за руку.

— Простите, мой шейх, я не танцую, — запротестовала она, попытавшись выдернуть руку из железных пальцев.

— Тогда посидим во время следующего танца, — не унимался Мехмет. — Мне нужно кое-что вам сказать.

Они смотрели друг на друга, как два дуэлянта, но Марджана сдалась первой. Он повел ее в дальний угол зала, где оставалось несколько свободных стульев.

— Это ты во всем виновата!

У Марджаны хватило сил невинно похлопать глазами.

— О чем это вы?

— Ты прекрасно знаешь о чем! Это ты все затеяла! Решила отдать меня на растерзание?

— Не одна я хочу представить вас незамужним дамам. Мэтр Гуайомэр и Фарух тоже считают это вполне разумным, — коварно усмехнулась Марджана. — Вы изучили присланный мной список? Думаю, вы без труда найдете себе страстную возлюбленную.

— Меня нисколько не интересует твой клятый список, — прошипел Мехмет. — Нам нужно поговорить совсем о другом. Думаю, тебе неизвестно, но возлюбленная Фаруха совсем не та, за кого себя выдает.

Марджана нахмурилась. Теперь ей было не до веселья. Добившись ее внимания, Мехмет стал рассказывать о былом знакомстве с детьми Мир-Рахман-паши:

— Три года назад я взял отпуск и приехал в столицу. Мой давний друг покончил с собой из-за скандала, в котором оказался замешан. Он служил при штабе и отвечал за отправку подкреплений на фронт. Десяток кораблей, с солдатами и оружием, были взорваны прямо на рейде, за миг до высадки, а его обвинили в предательстве. В то время он ухаживал за Малиной, дочкой Мир-Рахмана, вернее, она его обхаживала. И оставила город сразу после того, как известие о трагедии достигло столицы.

Марджана кивнула, показав, что она вся внимание.

— Доказательств не нашли никаких, — продолжал Мехмет, — но ее заподозрили. Ей было бы нетрудно, пользуясь доверием моего друга, передать планы врагу. А вскоре после того как красавица Мадина исчезла из города, он лишил себя жизни.

В мрачном голосе Мехмета звучал подавленный гнев, а опасный блеск в глазах заставил Марджану вздрогнуть. Не хотела бы она иметь своим врагом такого человека.

Встревоженная откровениями Мехмета, она всмотрелась в его лицо.

— Так она шпионит теперь за Фарухом?

— Вернее, за секретарем мэтра Гуайомэра. У Фаруха не останется ни малейшего шанса, если она запустит в него свои коготки.

— Похоже, за ней надо следить днем и ночью, — пробормотала Марджана, прекрасно зная, сколько тайн хранит остров.

Только успев это проговорить, она разглядела красавицу Малину в дальнем конце зала. Та едва заметно оглянулась, прежде чем выскользнуть за дверь.

«Хорошо, что Мехмет успел предупредить хоть кого-то», — подумала Марджана. Предмет ее размышлений тем временем что-то нашептывал очередной красавице.

Бесшумно выйдя в коридор, Марджана едва не задохнулась от ярости. Малина, почти не скрываясь, вошла в кабинет мэтра Гуайомэра. Если она действительно вынюхивает здешние тайны, то и впрямь следовало начать именно отсюда.

Марджана остановилась, не в силах решить, стоит ли входить в кабинет именно сейчас или еще немного подождать. Безусловно, надо было остановить лазутчицу. Но так, чтобы не подставить под удар «стражей».

«Придется, похоже, мне вспомнить все, чему меня учила моя Кара тогда… давно…»

Марджана тихо приоткрыла дверь.

Красавица действительно сидела за столом мэтра Гуайомэра, лихорадочно роясь в лежащих на столе документах.

«О мудрейшая из дурочек! Ты даже не пытаешься прятаться… Ну что ж, значит, добрая моя Кара старалась не зря… Быть по сему…»

Марджана прищурилась, потом глубоко вздохнула и вышла на середину комнаты, встав прямо перед столом почтенного мэтра. Однако Мадина даже не подняла головы. Да и что было бы, даже если бы подняла? Марджана-то стала невидимой…

Незваная гостья, однако, отчего-то перестала усердно перебирать бумаги. Более того, она опустила руки и стала к чему-то прислушиваться… Потом опустила голову и зачем-то пристально начала всматриваться в узоры ковра. Потом единым движением вскочила в кресло с ногами.

«Отчего же ты молчишь, глупая курица? Почему даже не пискнула, почувствовав, как по ноге проползло что-то тяжелое и холодное?»