Марджана, казалось, превратилась в статую под этим откровенным взглядом. Не смея рисковать, она в последний раз провела по плечу кобылы и шагнула к двери. Но когда попыталась протиснуться, Мехмет сжал ее запястье. И одно это прикосновение заставило ее вздрогнуть.

— Я помню все, что было в ту ночь, каждое мгновение. — Тихий хриплый голос эхом отдался в душе как воспоминание о ласках. — Помню вкус твоей кожи, мой ангел. Помню все…

Во рту Марджаны пересохло. Язык ей не повиновался.

— Я так хочу снова испытать эту страсть. Снова любить тебя.

О этот чувственный шепот, жаркий и тихий…

Пытаясь взять себя в руки, Марджана закрыла глаза, но перед ней тоже встали те воспоминания, сладостные и манящие…

Она тоже хотела Мехмета — хотела безумно. Но не позволит себе утолить голод. Слишком долго она приходила в себя после той ночи… да так и не пришла. Сколько месяцев она тосковала по Мехмету! Ей не хотелось вновь проходить все семь кругов ада.

— Н-нет, — выдавила она хрипло.

Мехмет повернул ее к себе лицом и прижал спиной к перегородке.

— Ты уверена?

Его губы чуть сжали мочку ее уха. Как он умеет искушать… как умеет искушать…

Она тряхнула головой, борясь с воспоминаниями о слиянии их тел, борясь с пульсирующим желанием, которое он возбуждал в ней. Его дыхание согрело ее губы, едва он прошептал ее имя. А когда прижался всем телом, пульсация стала сильнее, сосредоточившись между бедер.

— Мехмет…

Его руки обвили ее, живой жар его тела обжигал даже сквозь одежду. И когда он завладел ее губами во властном поцелуе, желание с новой силой загорелось в ней. Он был одновременно груб и нежен, и она льнула к нему, беспомощно сознавая, что уже сдалась, что готова на все, лишь бы утолить жажду, жажду путника в пустыне.

Поцелуй становился все более исступленным, словно он сам не мог совладать с собой. Язык ритмично двигался у нее во рту, опаляя ее неистовыми требованиями, сжигая остатки воли. Ощущения были столь безумно буйными, что Марджана буквально погибала от страсти.

Ей нужен Мехмет. Нужны его ласки. Она так долго мечтала о нем, жаждала его, страдала без него… Слишком долго…

Потребовалось поистине титаническое усилие, но она нашла силы толкнуть его в грудь и отстраниться:

— Пожалуйста, не надо!

Мехмет услышал ее прерывистую мольбу, но не смог заставить себя подчиниться. Он снова нагнулся и нашел ее рот горячими губами. Она застала его врасплох.

— Нет! — девушка оттолкнула его так сильно, что опрокинула навзничь на солому в углу денника.

Воспользовавшись моментом, Марджана сбежала. Мехмет остался лежать, пытаясь осознать, что произошло. Он почти взял ее силой. И когда целовал ее, думал лишь о том, как бы обернуть ее длинные стройные ноги вокруг своей талии и врезаться в нее, быстро и глубоко. Его желание было таким отчаянным, что он вполне мог бы взять ее прямо здесь! Так постыдно потерять голову! Да, его желание подогревалось долгим воздержанием. Неделями пребывания рядом с ней и невозможностью даже коснуться…

Сегодня вновь победила она. Но он готов продолжать битву. Хотя, возможно, лучшим решением будет отступить и собрать рассеявшиеся войска.

Марджана обещала ввести его в здешнее общество, и потому Мехмет не удивлялся гостям, которые стали захаживать на огонек то ради беседы о политике, то чтобы передать приглашение поохотиться. Только сообразив, что у почтенных гостей имеются дочери на выданье, Мехмет понял, что задумала Марджана: она пытается отвлечь его внимание от своей персоны, сделав его призом в брачной гонке.

Днем, когда Марджана везла его на встречу с мэтром Гуайомэром, Мехмет пожурил ее за коварство:

— В жизни не подумал бы, что ты способна на столь низкие деяния.

— О чем это вы? — делано удивилась она.

— О более чем великодушном гостеприимстве, которое мне здесь оказывают. Отчего-то каждый из моих новых друзей — заботливый отец незамужней дочери. Полагаю, это не простое совпадение… Похоже, ты собираешься выставить меня достойным женихом…

Марджана равнодушно улыбнулась:

— Просто хочу, чтобы вы почувствовали себя на нашем острове как дома. Неудивительно, что многие стремятся познакомиться с настоящим героем войны. Просто у многих родителей есть незамужние дочери, а у заботливых братьев — одинокие сестры.

— Ты прекрасно знаешь, что я приехал на Эгрипос в том числе и для того, чтобы избежать расставленных на меня силков.

Ее улыбка стала еще шире.

— Не сомневаюсь, что охота, затеянная юными ханым, пойдет вам на пользу. От вас же не требуется на самом деле жениться на одной из них.

Мехмет вполголоса выругался.

— Не хотите заключить мир? — мило улыбнулась она.

— Ни за что на свете.

— Может, передумаете?

— Готов спорить, ты из кожи вон лезла, чтобы расписать мои подвиги.

— Вовсе нет. И словом не обмолвилась. Многие на Эгрипосе знают о вас — Фарух вот уже много месяцев поет вам дифирамбы. Кстати, ему не терпится вас увидеть.

Мехмет мгновенно помрачнел.

— Это меня удивляет.

— Но почему? Вы же спасли ему жизнь, когда привезли сюда.

Мехмет поморщился:

— Наоборот. Это Фарух спас мне жизнь. И он не мог забыть, что именно из-за меня потерял ногу!

— Он ни в чем вас не винит. В любом случае сегодня вы встретитесь в замке, он секретарь мэтра Гуайомэра.

— Знаю, — сухо обронил Мехмет, терзаемый давними угрызениями совести, и поднял глаза на видневшийся впереди замок.

С борта корабля Мехмет уже успел разглядеть твердыню мэтра Гуайомэра, но вблизи она оказалась еще более впечатляющей. Массивные стены были достаточно мощны, чтобы выдержать пушечный обстрел, и не скрывали жерл, способных отразить самую яростную атаку.

Внутри воинственный дух был не так силен. По крайней мере так показалось Мехмету, ступившему в парадный зал. Дорогие гобелены, шпалеры, ковры и вычурная мебель украшали гигантскую комнату, смягчая холод камня. То тут, то там взгляд выхватывал знаки былых времен: доспехи и оружие — мечи, булавы, щиты. Временами Мехмету казалось, что он перенесся в прошлое. Члены какого-нибудь рыцарского ордена чувствовали бы здесь себя как дома!

Но тут в комнате появился молодой человек, ковыляющий на деревянной ноге. Фарух сильно похудел с тех пор, как служил под командованием Мехмета, но несмотря ни на что его лицо так и светилось здоровьем, а улыбка была искренней и радостной.