Филип, должно быть, рассказал о ней своему отцу. Иначе как герцог мог о ней узнать?

Наконец чаепитие подошло к концу.

– Это было так приятно, ваша светлость, – сердечно поблагодарила она герцога.

– И мне тоже, дорогая. – Он крепко сжал ее руку в своих сухих ладонях. – Почаще навещайте меня.

– Я приду. Это были самые чудесные минуты за все время, что я живу в Гастингс-Хаусе.

Герцог улыбнулся и проводил ее до двери.

– Она не всегда была такой, как теперь, – сказал он, глядя куда-то вдаль.

– Герцогиня?

– Да. Когда я женился на ней, она была милой, простой, доброй девушкой. Мои родители были, конечно, в бешенстве, когда мы поженились. Но я был третьим сыном, и никто даже и помышлять не мог, что я когда-нибудь стану герцогом. Вот тогда-то она и начала меняться, словно это было дело всей ее жизни – все эти титулы и поместья, какие есть в Англии. И это отняло у нее радость жизни, отравило ее. Теперь мы с ней стараемся как можно меньше видеть друг друга.

– Как это печально, – сказала Констанс.

– Да. Мне не хотелось, чтобы это случилось еще с кем-нибудь в моей семье. О, мисс Ллойд, – добавил он, словно что-то вспомнил, – вы это славно придумали на дороге, когда повстречались с бандитами.

– Простите, ваша светлость?

– Я знаю все о вашей остроумной уловке, спасшей не только вашу жизнь, но, похоже, жизни будущих жертв ограбления. Я просто поражен, моя дорогая. Думаю, великий полководец Веллингтон в подобных обстоятельствах не смог бы придумать ничего лучшего. Отдаю должное вашей смекалке.

Констанс с удивлением смотрела на него. В голове все смешалось.

– Откуда… Кто вам?..

– Я узнал об этом от Джозефа Смита. Он написал мне длинное-предлинное письмо о вас, мисс Ллойд. Одно могу сказать: любой человек, мужчина или женщина, способный произвести такое впечатление на Смита, заслуживает быть удостоенным рыцарского звания. Доброй ночи, мисс Ллойд.

Еще не придя в себя, Констанс покинула подвальные апартаменты герцога и вернулась в сверкающий мир верхних этажей.

Она была в своей комнате и одевалась к ужину, прекрасно отдавая себе отчет, каким ужасным он ей покажется после прекрасного чаепития у герцога, как в дверь постучали.

– Войди, Стелла. Ты считаешь…

Дверь отворилась, ив дверь вошла герцогиня. Ее появление придало всему, что находилось в скромной комнате Констанс, поистине карликовый вид.

– Ваша светлость…

Констанс не знала, рассержена ли герцогиня на нее за ослушание и чаепитие у герцога или вне себя от гнева за то, что ее будущая невестка настолько вульгарна и дерзка, что называет горничную по имени вопреки поучениям герцогине. Во всяком случае, Констанс готовилась к серьезному наказанию. Она была готова ко всему, кроме того, что произошло на самом деле.

– Моя дорогая девочка! – вскричала герцогиня.

И тут Констанс не на шутку перепугалась, увидев слезы в глазах герцогини. Крупные настоящие слезы, готовые скатиться по ее щекам.

– Моя дорогая, милая девочка!..

И герцогиня сжала ее в своих объятиях.

Констанс как-то в детстве слышала историю о том, как медведь-гризли задушил в своих объятиях человека. Она неожиданно испытала страх, подумав, что, возможно, ей грозит что-то похожее. Но ее обнимал не медведь, а будущая свекровь, пусть и неуклюже. В ушах у герцогини болтались бриллианты величиной с грушу и к тому же острые как нож. На какое-то мгновение Констанс показалось, что она потеряет сознание, в глазах ее все поплыло. Но герцогиня вдруг отпустила ее.

– Ты сделала это, моя девочка! – Тут Констанс увидела, что герцогиня размахивает кремового цвета карточкой. – Дата венчания еще не объявлена, а тебе удалось это!

– Удалось что?

Нужно ли ей извиняться перед герцогиней. Отрицать, что она знает за собой что-то такое, что заслуживает порицания?

– От самого принца! Ты и Филип приглашены на уик-энд в Сандринхем! Вы будете гостями принцессы и принца Уэльского! Ты достигла своего, моя дорогая! Мы достигли этого! Я должна сообщить об этом леди Трендом. Это приведет ее в ярость!

– А как же Филип и его избирательная кампания? Разве для него не важнее остаться дома и работать? Ведь до выборов остались считанные дни?

– Господи, ни в коем случае! Приглашение в Сандринхем важнее, чем какие-то речи и целование сопливых малюток! Подумать, только, приглашение в Сандринхем! Принц пока еще не король своей страны, но, бесспорно, король высшего света. Его приглашение!

С этими словами герцогиня повернулась, чтобы уйти, но снова одарила Констанс улыбкой. Это было ужасно, и так же неожиданно и невероятно, как если бы запряженная в плуг крестьянская лошадь вдруг затанцевала.

– Тебя надо поместить в лучшую комнату, дорогая! Сегодня вечером, как только мы отпразднуем это событие, ты переселишься в золотую комнату.

Констанс постаралась ответить улыбкой. Но где-то глубоко внутри она ощутила неприятный холодок. Куда было бы лучше, если бы герцогиня вовсе не замечала ее.

Сандринхем был огромен и производил впечатление. Построенный из кирпича и камня, с островерхими крышами и широкими окнами, он, как все загородные замки, отличался смешением стилей. В данном случае стиль Тюдоров и георгианский стиль взяли верх над готикой и неоклассицизмом. Филип с готовностью пояснил ей, что замок принца не столь велик и знаменит своей архитектурой, как Гастингс-Хаус. Он, кажется, был весьма горд этим.

Замок был подарен принцу Уэльскому, когда тому исполнился двадцать один год. Вместо того чтобы стать оплотом добродетельной жизни для молодого принца, а затем и его супруги, как на это надеялся его отец, принц Альберт, где бы молодая пара могла вести здоровый образ жизни в тиши сельской Англии, замок стал еще одним Мальборо-Хаусом, где лондонские забавы и утехи успешно продолжались. Более того, в Сандринхеме было куда свободнее пренебрегать добродетелью и здоровыми навыками, ибо географически он отстоял довольно далеко от Лондона и слухи о недостойных инцидентах не сразу доходили до ушей строгой матери-королевы.

Итак, Сандринхем был почти похож на Мальборо-Хаус, но в нем было больше охотничьих ружей, лесных зарослей, дичи и зверья и больше возможностей их подстрелить.

Констанс и Стелла, произведенная в личные горничные молодой госпожи, сидели в экипаже напротив Филипа и его камердинера Оуэна. Констанс так и не знала, имя это или фамилия, но для Филипа это было единственным именем его слуги.

– Это произошло, Констанс, – произнес он странно равнодушным голосом. – В эти два дня мы будем официально приняты в высший круг знати. Теперь нас будут принимать везде. – Он улыбнулся, словно понял, что это надо сделать.