– Не помню такого, – сказала я.

– Я помню. – Его губы растянулись в подобии улыбки. Каждый раз, когда мы бросали якорь на Джевале после того дня, мою грудь пронзала боль. – Подняв руку, он засунул ее в расстегнутый пиджак, боль до сих пор была там. – Будто я затаил дыхание от страха, что тебя не будет на пирсе. Что ты исчезнешь. А когда я проснулся в Дерне без тебя, чувство вернулось. Я не мог тебя найти. – Его голос дрогнул, разбивая слова на части. Он выглядел таким разбитым. Таким уставшим.

– Ты же отыскал меня. И мне неинтересно предложение Голландии.

– Уверена?

– Уверена.

Уэст успокоился, взгляд стал более знакомым. За окном завывал ветер, его плечи наконец расслабились.

– Но что мы будем делать с Сейнтом? – спросила я, вспоминая об отце.

– Что ты имеешь в виду?

– Голландия преследует его, Уэст. Это только вопрос времени, когда она поймет, что Клов не выполнит свою часть сделки. Тогда она найдет другой способ.

– Мы порвем с ним связи. – Уэст пожал плечами. – Сейнт сам может о себе позаботиться.

Я нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду.

– Мы не можем вмешиваться в это, Фейбл. Он бросил нас разбираться с Золой, когда мы были обречены. Теперь пусть сам разбирается с Голландией. Ты ничего ему не должна.

– Дело не в долге. Дело в будущем Узкого пролива. – По большей части это правда.

Он вздохнул, запустив руку в кудрявые волосы.

– Именно поэтому мы должны вернуться в Серос.

Для меня все было не так просто. Если Голландия получит лицензию на торговлю в Узком проливе, то станет совершенно неважно, сколько монет в казне на «Мэриголд». Всего за несколько лет она выкосит всех торговцев.

Но более опасным был тот факт, что я запаниковала от самой мысли, что с Сейнтом что-то случится. Испугалась. Меня совсем не радовало, что я все еще подсознательно предана ему, хотя он не предан мне. Но это выходило за рамки того, что я умоляла его взять меня в команду или что он бросил меня на Серосе. Если Голландия доберется до Сейнта, то я навсегда потеряю его. Не имело значения, что он сделал или почему. Я просто не могла этого допустить.

Уэст этого не замечал. И никогда не заметит.

– Завтра мы уходим из Бастиана домой, – заявил он.

Я кивнула и потянулась к его руке.

Его пристальный взгляд опустился к моим губам, но Уэст не пошевелился.

– Ты поцелуешь меня? – прошептала я.

– Не уверен, что ты все еще этого хочешь.

Я приподнялась на носочках. Уэст прижал свой лоб к моему и приоткрыл мой рот, прикоснувшись к нему губами, отчего из меня вырвался хриплый вздох, который я сдерживала с момента, как очнулась на «Луне». Мне хотелось плакать, боль из груди вырывалась, и ее место заняло чувство облегчения, потому что этот момент я неоднократно переживала в своих снах с того момента, как покинула Узкий пролив. На сейчас все было по-настоящему. Теперь я не проснусь. Вот он, Уэст – жив и здоров – в моих объятиях. А от его прикосновений начинала бурлить каждая капля моей крови.

Не знаю, каких слов или объяснений о своем прошлом я ждала он него. Но он совсем не оправдывался.

Более того, он даже не сожалел.

Не знаю, кто я после этого.

Его слова шепотом отозвались в моей голове, когда я прикоснулась к его лицу, а его руки обвили меня. Но я не боялась его так, как ожидала. Я чувствовала себя в безопасности. Раньше я понятия не имела, смогу ли полюбить кого-то так, как отца, но все же смогла. Сильной и умоляющей любовью. Любовью, вселяющий страх.

Отчего не знала, кто после этого я.

Я лежала, прислушиваясь к дыханию Уэста. Оно напоминало плещущиеся о берег Джевала в теплый день волны, быстро подступающие и затем медленно скатывающиеся.

Мне казалось, что, сбежав с Джевала, я позабыла об этих мелочах: цвете мелководья, раскинутому небосводу, звуку прибоя. Четыре года были омрачены болью от гибели мамы и непреодолимым стремлением найти отца, отчего я не видела ни света, ни тьмы. До встречи с Уэстом. До того дня, как на барьерных островах показалась «Мэриголд» – ее странные крыловидные паруса надувались на ветру. Мне потребовалось шесть месяцев, чтобы поверить в то, что, уплывая каждый раз, корабль приплывет обратно. Я начала доверять Уэсту задолго до того, как осознала это. Но не была уверена, что он доверял мне.

Под дверным просветом загорелся свет, но вскоре потух. За окном через час наступит рассвет, а пока небо затягивала темнота.

Я выскользнула из-под тяжелых рук Уэста и села, прислушиваясь. В «Доме Азимут» стояла тишина, доносились только тихие шаги с лестницы в конце коридора. Мои ноги опустились на плюшевый ковер, и я встала, придерживая в руках подол, чтобы он не шуршал. Уэст крепко спал, его лицо впервые смягчилось с того момента, как мы встретились на торжестве.

Дверная ручка слегка скрипнула, когда я нажала на нее. Привалившись к стене, храпел Клов: он скрестил перед собой ноги и зажал шкатулку с монетами под мышкой.

На стене играл свет фонаря, я выглянула из-за перил и увидела голову с седыми волосами. Голландия в атласном халате шла по коридору.

Я оглянулась на комнату, переступила через ноги Клова и последовала за светом. Он омывал пол передо мной. В темноте я поворачивала из коридора в коридор, пока не дошла до конца прохода, как свет вдруг погас. Впереди открылась дверь.

Я тихо ступала, наблюдая, как тень Голландии перемещается по мраморному полу, затем посмотрела в щелку – свет упал на мое лицо. Комната была обшита деревянными панелями, одну стену покрывали заходящие друг на друга карты, а другую украшали бронзовые канделябры. Голландия стояла в углу и смотрела на картину, висевшую над столом. Мама была одета в платье изумрудного цвета, украшенное брошью с фиолетовым самоцветом, а ее лицо сияло в свете горящих свеч.

Я открыла дверь, и Голландия встретилась со мной глазами.

Подняв палец, она махнула слезу из уголка глаза.

– Добрый вечер.

– Уже почти утро, – ответила я, ступив в комнату.

Взгляд Голландии упал на мое помятое платье.

– Я спускаюсь сюда, когда не могу заснуть. Какой смысл лежать в кровати, если можно поработать.

Однако не похоже, чтобы она работала. Казалось, что она спустилась, чтобы посмотреть на Изольду.

Из лежащей на столе коробки она достала длинную спичку, и ее рука проплыла над восковыми свечами. Голландия зажгла последнюю свечу и задула спичку, а я принялась изучать освещаемые карты, соединенные в одно целое на стене. На них указана подробная схема рифов, но это не простая цепочка островов. Я уже ее видела.

Скопление Юри.