меня в ужас. Я не хотел быть таким человеком.

– Я всё думал, снова и снова, что я обидел Хезер, потому что изо всех сил пытался спрятаться, когда у Джека хватило духу быть собой. Я всё время говорил о своём папе, о том, как он возненавидит меня, когда узнает, но родители Джека были не лучше. И он всё равно это сделал. Я пошёл на тот мост, потому что всё представлял себе свою жизнь, и не мог представить себе как я смогу быть счастливым, если не буду собой. Но я также не мог представить, что найду в себе смелость отказаться от НФЛ, от всего, над чем я работал. Джек всё время говорил, что у меня слабое воображение, и он был прав. – Я слышала в голосе Фрэнки что-то похожее на любовь – до сих пор, после всех этих лет, – пока он не прокашлялся. – Это было до того, как я узнал, что сделал Джек.

Нежность, которую я почувствовала, слушая, как Фрэнки говорит о Джеке, растаяла, как дым на ветру.

– Стой… Ты и правда веришь, что он убил Хезер? Даже зная, какой он человек?

Фрэнки встретился со мной взглядом. Он выглядел вымотанным.

– Я думаю, он мог передумать, испугаться. Я могу это понять.

Эти слова повисли в воздухе, пока Фрэнки не продолжил.

– Это обязательно должен быть Джек. Потому что если это не он, то я потерял его безо всякой причины.

Минт оттолкнулся от стены и резко подошёл к нему.

– Всё это время, – сказал он, – вы с Джеком были вместе у меня за спиной.

Фрэнки тревожно смотрел на него. Минт был его идолом. Его слова значили для Фрэнки всё.

– Ты говорил своему папе? – Спросил Минт. – Своим товарищам по команде?

Фрэнки покачал головой.

– Нет ещё. Майкл Сэм – единственный игрок «НФЛ», который совершил каминг-аут до того, как ушёл из спорта, и смотри, что с ним случилось. Люди протестовали. Его карьера в одно мгновение закончилась. Я всё представлял, как это случится со мной, и… не мог заставить себя рискнуть.

Минт ничего не сказал, просто отвернулся и ушёл.

– Если вам интересно, аутопсия показала, что у Хезер было три больших ушиба головы, пять маленьких. – Эрик топнул ногой по бетонному полу, привлекая внимание Фрэнки. – Но ни один из них не привёл к сотрясению мозга.

Фрэнки закрыл глаза и кивнул; он выглядел так, как будто изо всех сил старается не разрыдаться.

– Вы, конечно же, слышали, что Хезер не дралась так активно, как ожидаешь от кого угодно, а тем более от моей сестры. Под ногтями не было ни кожи, ни крови нападавшего. В сочетании с тем фактом, что в комнате были ДНК десятков людей – включая все ваши и мою, – копы решили, что данные экспертизы ни к чему не привели.

Мы все слышали, что они не смогли использовать ДНК с места преступления. Это был один из фактов, которые всплыли после того, как были сняты обвинения с Джека, когда весь кампус был в ярости из-за того, что его выпустили, а новых подозреваемых на его место так и не нашли.

– Факт, который не стал достоянием общественности – это что причина, почему Хезер почти не сопротивлялась, содержалась в отчёте о токсикологии, – сказал Эрик. – В её крови было очень много наркотика, который копы не смогли идентифицировать. Он притупил её ощущения и замедлил реакции.

Наркотик? Мы с Каро удивлённо переглянулись. Это было совершенно непонятно. Мы жили вместе с Хезер. Если бы у неё была проблема с наркотиками, мы бы знали.

– Ближайшее, что копы смогли найти – наркотик, похожий на это вещество. Уличный наркотик под названием «твик», с которым в то время у них было так много хлопот.

«Твик». Мне послышался звук бьющегося стекла, хруст шагов по нему, глубокий, яростный крик боли. Опасные люди – в глазах насилие, под кожей пульсирует тьма.

Чтобы понять, кто смотрит на меня через всю комнату, мне не надо было поднимать голову. Его взгляд, как всегда, притягивал.

Против собственной воли я нашла его взглядом, как раз вовремя, чтобы увидеть, как в его глазах появляется страшное осознание.

– Всё. Хватит! – Завизжала Кортни; все подпрыгнули от удивления. Она подняла брошенную бутылку из-под пива и бросила об стену; там она разбилась острым дождём. – Я не собираюсь ни секунды больше стоять тут и слушать, как стрёмный братец Хезер, который пялился на мои сиськи, когда думал, что я не смотрю, пытается обвинить нас в её убийстве.

– Корт… – начал Минт с удивлённым выражением лица.

Она развернулась к нему.

– Нет! Я не буду играть в эту игру. Что дальше? Начнём спиритический сеанс? Достанем детектор лжи? Раскопаем могилу Хезер? Я возвращаюсь на вечеринку, и ты идёшь со мной. – Она повернулась ко всем нам. – А вы, придурки, можете делать что хотите.

На лице Эрика появилась медленная довольная улыбка. Он поднял руки и захлопал в ладоши.

– Браво. Поистине впечатляющее представление.

Глава 14

Январь, второй курс

Со временем я узнала, что были и другие такие же, как я: девушки из «Каппы», которых не устраивало второе место. Никто никогда не говорил это вслух, но мы всё равно находили друг друга. Наша первая возможность сбросить с первого места «Чи Омегу» пришла во время гонки за членство, на втором курсе. Мы вложили в это все свои души и сердца: часами изучали первокурсниц в «Фейсбуке», покупали им алкоголь, устраивали тайные вечеринки на тему приёма в сестринство, сбивались на запретные обсуждения в очередях в туалеты общежития. Делали всё, что должны были делать.

Я также узнала, что иногда пространство между «должен» и «не должен» делать – это очень непонятное место. Например, в старшем классе школы, когда я шла нос в нос с Мэдисон Дэвис за второе место в классе. Мэдисон, с её идеальными кудряшками и статусом самой красивой девочки, к моему ужасу, была, к тому же, умна. Места в классе определялись по зимним экзаменам. Место, которое мы займём в конце осеннего семестра, будет тем, что пойдёт в заявления в колледж. Именно его я отправлю в Гарвард.

Это был последний экзамен в последний день перед зимними каникулами. Мы были в библиотеке, которую отвели под экзамены выпускников. За девяносто минут все остальные студенты подписали, убрали карандаши и сдали тесты. Остались только мы с Мэдисон; мы использовали всё время до последней минуты. В конце концов, она встала, сложила свои листочки