— Раньше ты не вешал себе на шею гирю и не прыгал в пруд, предлагая вместе посмотреть, что из этого получится.

— Я не буду это обсуждать, — голос Михаила стал холоден. Он поднялся. — Если ты напуган настолько, что перестал понимать меня, тебе стоит отойти от дел.

Петр тоже поднялся. На лице его застыло изумление.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— Мих, ты прекрасно знаешь, что я не буду умолять тебя не увольнять меня. Но наблюдать, как ты спускаешь на поводу заигравшийся живой проект и возомнившего себя хрен знает кем, профессора, я тоже не намерен.

— Я не хочу увольнять тебя. Но терпеть неповиновение тоже не имею возможности. Не имел никогда.

— Либо по-твоему, либо никак?

— Именно. Удивительно, что для тебя это новость.

Михаил направился к двери.

— Давай позавтракаем. Ты взвесишь свои доводы против моих, и если гипотетическая угроза корпорации перевесит, мы расстанемся друзьями.

Выйдя, Михаил не видел замершего в недоумении друга. Петр снял очки и потер глаза, будто перестал верить своим органам чувств. Он знал Михаила. Он знал его большую часть жизни. Знал прекрасно, как никто. Но услышанное шокировало его.

Какое-то время он стоял неподвижно, будто в глубокой задумчивости. Но это была не задумчивость, а мгновения подавления в себе злости, даже ярости, нахлынувшей на него в момент, когда он вернул очки на нос. Одна единственная мысль скривила его губы в недоброй усмешке. Петр понял, что выбора у него просто нет. Но чем является иллюзия выбора, данная Михаилом: данью уважения ему или страхом это уважение потерять, мужчина себя спросить не решился. Зажмурившись и сжав кулаки, Петр запрокинул голову. Ему хотелось закричать и засмеяться одновременно. Одному богу известно как любил он этого человека и как ненавидел за все, чем тот является. У Петра возникло ощущение, что по нему проехался каток, способный уничтожить любое живое существо, если только оно не сделано из пластилина. И вот, будто отскребя себя от асфальта, мужчина недоуменно, зло и радостно покачал головой и направился вниз.

По смеси чувств и улыбке на лице друга Михаил понял, что все остается по-прежнему.

Николай Крышаев принимал виртуального гостя — Станислава Иванова, когда Липа оповестила о госте реальном: Петре Кудасове. Мужчина грузно поднялся и подошел к окну. Голограмма его собеседника продолжала сидеть сбоку от рабочего стола хозяина кабинета, локтями опираясь на невидимую столешницу.

— Стас, я в последний раз повторяю: это самый дебильный план из всех, что можно было придумать! С тем же успехом вы можете раздать деньги клиникам, лечащим от виртуальной зависимости.

— Это не обсуждается, механизм запущен.

— Вы идиоты! Это же и мои деньги тоже!

— Если у тебя есть другие идеи, что же ты их не озвучил, когда спрашивали? Был слишком занят реализацией планов Пэттинсона? Какой кусок он тебе пообещал?

Крышаев поморщился и кинул взгляд в окно за спиной.

— Ко мне приехали, я свяжусь с тобой позже.

Разрешив Липе впустить гостя, Крышаев не без раздражения откупорил свежую бутылку виски и плеснул на дно стакана.

— Доброе утро, дядь Коль.

— Я тебе не дядя, сосунок.

Петр на мгновение замер, но затем взял себя в руки.

— С чем он тебя прислал?

— Вы меня с кем-то перепутали, Николай Викторович, я не мальчик на побегушках.

— Какого хрена ты тогда заявился в мой дом?

— Посоветоваться о вещах в равной степени важных как для вас, так и для меня.

Крышаев по-новому, с удивлением и интересом взглянул на гостя, осушил бокал и вернулся за рабочий стол. Петр занял его место у окна, присев на подоконник и расслабленно вытянув ноги.

— И Мишка не знает, что ты решил посюсюкать с его стариком-крестным? — скривился Николай, не скрывая презрения. — Ты! За спиной у…

— …  у человека, за которого отдам жизнь, если понадобится. И убью…  кого угодно, не раздумывая.

Хозяин дома несколько секунд буравил взглядом гостя, а потом кивнул и расслабленно откинулся на спинку кресла:

— Выкладывай.

— На нас движутся серьезные проблемы в связи с бездействием корпорации в отношении Высоцкого и Александра, — Петр сделал паузу, но, не дождавшись реакции, продолжил: — считаю правильным избавить ЖП и LPI в целом от грядущих неприятностей любым способом.

— Избавляй.

— Это ведь и ваши деньги…

Николай склонил голову. На пожилом лице засветилась обаятельная улыбка стареющего ловеласа и дельца.

— А ты мараешься только по прямому приказу Королева?

Петр не ответил, склонив голову на манер хозяина дома.

— С чем ты пришел?

Николай следил за практически неуловимыми движениями пальцев гостя, когда тот с помощью лишь ему видимой навигации передавал ссылку на файл и, убрав картинку с одной из линз очков, пояснил:

— Здесь поминутный график жизни живого проекта и координаты нового дома Высоцкого. Этим летом профилактическое отключение оборудования Липы на территории комплекса будет проводиться каждую последнюю среду месяца. Кстати Высоцкий будет в Москве в среду. Не используйте своих людей из СБ LPI. По крайней мере, если не боитесь потерять и их, и свое кресло Генерального директора «Живого проекта»[16].

Федору Ивановичу пришлось подождать несколько минут в приемной. Он не сомневался в том, что это не было демонстрацией чувства собственной значимости мужчиной, сидящим в кабинете президента корпорации. Несмотря на мнение ученого, что Михаил несколько молод для кресла отца, Федор Иванович понимал отсутствие необходимости данному конкретному человеку выпячивать свое положение подобным образом. Они виделись несколько раз на крупных корпоративных событиях, но повода для общения не было.

Когда Михаил с приветливой улыбкой появился в проеме двери, Федор Иванович поднялся. Войдя в кабинет старого друга и учителя, ничуть не изменившийся с того времени, когда он был здесь последний раз около шести лет назад, ученый видимо расслабился. Ему казалось, что в этом поистине святом месте, Михаил не решится заводить речь об убийстве.

— Я курю, вы не против? — спросил президент после того, как предложил напитки.

— Не против.

— У меня не так много времени, Федор Иванович. Спасибо, что подъехали. Я слышал, вам пришелся не по вкусу дом в Палермо?